Хотя вовсе не шутила. Через папу № 1 я была немного осведомлена о расстановке сил воровского мира в целом и в Сочи в частности. И понимала, что Дубровский прошлым летом знатно поиграл с огнем.

Я попыталась отогнать неприятные мысли вином. Хорошо, что вскоре к нам присоединилась мамуля. Когда она вошла в бар, все посетители непроизвольно зажмурились: от пайеток на ее европейском платье исходило такое сияние, что нашим «недемократическим глазам» (это ее цитата, не моя) становилось больно.

Мамуля с Аленой сразу же нашли общий язык и принялись обсуждать лучшие отели Средиземноморья и туристические маршруты Нью-Йорка. Алена с мужем как раз недавно получили визы и собирались в ближайшее время «подышать воздухом свободы» (опять цитата мамули). Потом Алена восхитилась прекрасной нежной кожей родительницы, на что та в досаде отмахнулась:

– Где дрябло – там и нежно. Мне срочно пора сделать подтяжку.

И тут уже речь у них зашла о поисках хорошего косметолога и клиники для операции.

Коля – любитель кофе по-ирландски – меж тем не сводил с меня глаз, совсем позабыв про своего приятеля. Это не укрылось от вездесущей мамули. Алена к тому же успела наболтать ей про мой недавний успех. Оценив масштаб трагедии, родительница нахмурилась:

– Лицо форменного имбецила. Где ты его нашла?

– Иногда человек ведет себя как идиот, когда он влюблен, – хихикнула Алена.

– Чаще всего человек ведет себя как идиот, когда он идиот, – отрезала мамуля, но, спохватившись, вдруг выдала:

– А впрочем… главное – чтобы человек был хороший. Дочь, дай ему свой телефон. Надо присмотреться.

Я так и осталась сидеть с открытым ртом, забыв про лучшие в городе кростини, что подали к лучшему в городе вину. Весь оставшийся вечер я пялилась в зеркальную стену напротив. Пыталась понять: неужели мои биологические часы пробили полночь, кукушка вышла на пенсию, а мне пора начать присматриваться к тем, к кому в здравом уме лучше не присматриваться? Так и не найдя ответа на эти риторические вопросы, я в тоске приналегла на красное.

На следующий день мамуля пригласила своих подельников (бывшего и предбывшего) на званый ужин в честь ее приезда. Посидели мило и по-семейному. Папа № 1 на ужине не присутствовал. Он, как всегда, был на работе и боролся со злом.

Папа № 3 со смирением хлебал какую-то баланду, поданную мамулей, и зачем-то крестился.

А вот второй папа, как всегда, пререкался с мамулей:

– Как, ты говоришь, этот суп называется? Буйабес? Да пофиг. У меня в нем что-то плавает.

– С нами точно говорит бывший владелец ресторанов? Это суп. В нем всегда много чего плавает, – гордо возразила родительница.

– Да, но это «много чего» как будто бы гребет. Смотри, легкая волна расходится…

– Крестьянин. Вечно критикует. А до свадьбы говорил, что готов умереть за меня. Дарина, дай ему котлеты.

– Ладно, давай сюда твои котлеты. Опять с чечевицей? От них только умереть и остается.

Я только хихикала, слушая их перепалки. Как будто снова вернулась в детство. Спрашивать о подвижках с плешивым барсуком и разрешением на строительство я не стала, чтобы даже косвенно не быть причастной к их махинациям. Почему-то я была уверена, что способ, найденный папой № 2, далек от законности. Как в воду глядела.

Да, чуть было не забыла рассказать вам о родне подробнее.

У меня, естественно, был папа № 1. Он не был моряком дальнего плавания, но слишком долго плавал. Бабуля вещала: «Наш мент пашет, как задрюченный работяга». Уже в два года я знала, что папа-полицейский всегда на работе и борется со злом. Даже свечки на его именинном торте приходилось задувать мне, так что его участь была предрешена. Мамуля любила внимание.

Папа № 2 был бизнесменом, а не бандитом. Но, по мнению все той же вездесущей бабули, все богатые люди из 90-х – бандиты, а он был богатым, лысым и упорно тяготел к кожаным пиджакам. Высказываться по этому вопросу бабуля имела большое желание, но инстинкт самосохранения тоже не дремал. Жизнь папы № 2 была очень насыщенной. А мамуля любила покой.

Папа № 3 не ловил ворон. Он был философом, но от востроглазой бабули не укрылся тот факт, что он был «эмоционально нестабильный бездельник, почти неврастеник». Мамуля же увидела в третьем отце тихую пристань после папы-бизнесмена: в ту пору третий работал частным психологом и врачевал души. Но мамуля не любила, когда ей «любят мозги».

Да, с отцами мне несказанно повезло. Отношения их друг к другу были весьма своеобразными: то горячо, то холодно. Как-то я спросила у отцов, как им в свое время удалось создать и сохранить некое подобие дружбы, на что папа № 1 туманно заявил, что общие страдания объединяют. В юности я была уверена, что отцы страдали после расставания с родительницей. А вот теперь все больше склоняюсь к мысли, что папа намекал на другие страдания. Те, что предшествовали расставанию.