Я фыркнул от смеха и направился вниз.

Это неплохая идея.

На мне все еще были пальто и ботинки, поэтому я направился прямо через двор к огромному сараю на опушке леса. Мне пришлось отгребать снег от дверей, прежде чем я смог их открыть. Справа стоял старый Кадиллак, блестевший красным цветом, с двигателем, который не работал около двадцати лет. Это был любимый проект моего дедушки, и никто даже не подумал избавиться от машины после его смерти. После того, как Калабрези убили его.

Слева мы хранили огромную стопку старых деревянных поддонов и заборных панелей. В основном все, что мы могли сжечь, если нам нужно развести костер, чтобы избавиться от мертвого тела. Что было не так часто. Мы также держали наготове канистру с бензином, чтобы зажечь огонь, и бутылки с отбеливателем промышленного размера, чтобы потом мыть костровую яму. На всякий случай.

Я принялся поднимать поддоны из штабеля и складывать их в кучу достаточно далеко от дверей сарая, чтобы быть уверенным, что они тоже не будут отражать свет. Когда я закончил, я облил все бензином и схватил брезент и рулон изоленты из кучи на полке позади сарая.

Я снял пальто и отбросил его в сторону, возвращаясь в дом, а затем направился в подвал, чтобы завернуть нашего нелюбимого кузина, как самый дерьмовый рождественский подарок в мире.

Я бросил брезент рядом с ним у подножия лестницы, разложил его плашмя, и начал пинать, пока он не перекатился на него.

Я посмотрел на его уродливое лицо, которое все еще было разбито после моего нападения на прошлой неделе.

Я поджал губы, вспоминая все то время, что мы провели вместе, когда росли. Он ходил за мной повсюду, как заблудшая дворняжка. Я вспомнил, как он просил у матери копию каждого моего подарка и даже такую же одежду, как у меня, чтобы он мог выглядеть так же. Это было действительно грустно. Жалко. Он всегда так старался быть одним из нас, крался позади меня и моих братьев, как будто думал, что может занять место Анджело, и мы снова станем группой из четырех человек.

Он делал всякие странные вещи, чтобы привлечь наше внимание, слонялся по сторонам, показывал нам животных, которых он поймал и искалечил различными грубыми способами, или задирал юбки у девушек, как будто вид трусиков мог позабавить нас.

Как только он начал мучить людей, а не животных, он с удовольствием присылал нам подробности того, что он с ними сделал, и даже фотографии. Однажды я ел превосходный буррито, а он испортил его, прислав мне замедленное видео, на котором он стреляет в голову какому-то парню. Я до сих пор не могу смотреть на мексиканскую еду.

И однажды он задул все свечи на моем праздничном торте. Худший день рождения.

— Скатертью дорога, отброс, — выплюнул я, накрывая его лицо брезентом, радуясь, что мне больше никогда не придется смотреть на него снова.

Я туго свернул его, закрепив скотчем, чтобы его кровь больше не пролилась в доме. Было бы трудно вычищать твердую древесину, если бы она попала на неё.

Как только он стал похож на чертовски неуклюжего курьера DHL, я схватил его за ноги и начал тащить вверх по лестнице.

С каждым шагом его голова ударялась о дерево, и я начал петь на мотив Pop Goes The Weasel.

— Гвидо пришел снять свой груз, но Слоан не слабая, он пытался взять то, что не было его, так руби!

Слоан высунула голову из гостиной, когда я добрался до коридора, и я по-волчьи ухмыльнулся, когда она подняла брови, глядя на меня.

— Ты всегда шутишь об убийствах? — спросила она, хмуро глядя на тело, которое я таскал по коридору.

— Я имею в виду… только когда я убиваю. — Я пожал плечами. — Кроме того, это не было убийством. Это была самооборона.

— Ты действительно должен быть таким…веселым? — спросила она.

— Ты хочешь, чтобы я оплакивал мудака, который изнасиловал бы и убил тебя? — спросил я, и юмор ускользнул из моего голоса, когда я опустил хватку на его лодыжках, и его ступни грохнулись на пол.

Взгляд Слоана стал жестче.

— Нет.

— И ты снова собираешься плакать из-за него?

— Нет, — прорычала она.

— Хорошо. Хочешь пойти посмотреть, как он горит? — спросил я с ухмылкой, протягивая руку в знак приглашения.

Слоан робко улыбнулась мне в ответ, и когда моя улыбка стала шире, ее улыбка тоже расползлась. Она взяла меня за руку, и я дернул ее в свои объятия, крепко и быстро прижавшись губами к ее губам.

— Никогда не извиняйся за то, кто ты есть, белла, — прорычал я. — Ты воин.

— Мне нравится, как это звучит, — ответила она, прижав ладони к моей груди.

— Тебе идет, — согласился я.

Я отступил от нее и снова схватил Гвидо за лодыжки, и начал тащить его к задней двери. Прежде чем выйти за мной на снег, Слоан надела мамины сапоги и накинула пальто. Я проложил путь прямо к приготовленным стопкам дров и закинул на них труп Гвидо.