Слоан нуждалась во мне.

Рев чистой ярости и боли оставил меня, разбивая мою душу и умоляя об искуплении. Этого не произойдёт.

Я не позволю этому случиться.

Я спрыгнул с капота машины Джузеппе прямо к кромке воды, побежал так быстро, как только мог, прежде чем спрыгнуть с моста и нырнуть прямо за ней.

Я сильно ударился о поверхность и погрузился под неё, направляясь вниз, вниз, вниз, преследуя единственную хорошую вещь, которую я когда-либо пытался получить в своей жалкой жизни.

Я не позволю тебе умереть вот так. Это не заканчивается так!

Ледяной поцелуй воды проник прямо в мои кости, и я мгновенно почувствовал силу течения, которое пыталось оттолкнуть меня от нее.

Я начал плыть, мои мышцы толкали меня к точке, где я видел, как она падала.

Под водой было темно. Слишком темно, чтобы даже увидеть мою руку перед лицом, не говоря уже о девушке, которая держала мое сердце в своих руках.

Паника нарастала во мне, пока я плыл все дальше и дальше, мои руки метались взад и вперед, мое сердце билось в отчаянном, паническом ритме, пока я искал и искал ее под водой.

Она не могла уйти. Я отказывался в это верить. Не было мира без нее в нем. Она и наш ребенок. Маленькая жизнь, зародившаяся среди самых мрачных обстоятельств. Ребенок, который был и Калабрези, и Ромеро, соединивший невозможный разрыв между нашими семьями. Жизнь, которая едва началась и которой я не хотел позволить закончиться здесь и сейчас.

Я плыл и плыл, отчаяние охватило меня, а легкие начали гореть.

Она не собиралась умирать вот так. Не здесь, в темноте и холоде, в полном одиночестве. Она рассчитывала на меня. Она нуждалась во мне. Это не будет нашим концом. Нам никогда не будет конца.

Я продолжал рыскать в темноте, холод давил и воровал мои мысли.

Мои глаза были широко раскрыты, а легкие горели силой адского огня от вдоха, в котором я отчаянно нуждался. Но если я так сильно нуждался в кислороде, то и она тоже.

И я бы не позволил ей утонуть здесь, на дне этой чертовой реки. Я не позволю ей вечно страдать во тьме.

Если бы мне понадобилась жизнь, чтобы спасти ее, я бы отдал ее охотно. Чего стоила одна запятнанная, почерневшая душа в качестве платы за нее? Она не была свободна ни дня в своей жизни. Я выкрал ее из позолоченной клетки и заковал в цепи из колючей проволоки. И хотя она могла приблизиться к свободе вместе с моим хаосом, мы оба знали, что это не так.

Она заслужила свободную жизнь. Наш малыш заслужил свободную жизнь.

И если бы я мог подарить ей что-то взамен за все проступки в моем гнилом существовании, то это была бы она.

Пожалуйста, не забирай ее из этого мира.

Пожалуйста, не забирай ее у меня.

— Что ты здесь делаешь, Николи? — холодно спросил Джузеппе, направляя на меня свой пистолет и останавливая меня на месте.

Я знал его достаточно хорошо, чтобы узнать этот взгляд в его глазах. Он бы нажал на курок, не задумываясь. Что ранило меня прямо в душу. Это был человек, на которого я равнялся, уважал и которому подражал. Я работал не покладая рук, чтобы угодить ему, надеясь, что он будет смотреть на меня как на сына, ведь я смотрел на него как на отца.

Но это не было правдой наших отношений. Вся моя жизнь была для него какой-то больной игрой. Я был его маленьким питомцем Ромеро. Зверь, которого он приковал годами тщательно спланированных манипуляций. Но я все равно был зверем.

— Я разговаривал с Ройсом перед его смертью, — сказал я сильным и твердым голосом, глядя ему в глаза, желая, чтобы он открыл мне хоть немного правды. Чтобы дать мне понять, что не все это было ложью. Что на каком-то уровне я был для него больше, чем фигурка на доске.

— Я должен был убить этого предателя много лет назад. Только не говори мне, что ты купился на его ложь? — прорычал Джузеппе.

Мой взгляд переместился на воду далеко под нами, куда он только что бросил свою дочь на смерть. Рокко не появлялся. Он не нашел ее, и мое сердце грохотало в панике.

— Зачем тебе ее убивать? — спросил я, мой голос сорвался. — Она была твоей дочерью. Твоя кровь. Она должна была быть моей женой…

— Моя дочь умерла в тот день, когда ее схватили мои враги. Она раздвинула для них ноги, как обычная шлюха, и получила смерть, которая была добрее, чем она того заслуживала, — выплюнул он, в его взгляде не было ни капли раскаяния.

— Но ты был готов, чтобы она раздвинула для меня ноги, — прорычал я. — Кровь Ромеро течет и в моих жилах. Не так ли?

— Он сказал тебе. — Джузеппе вздохнул, как будто я его разочаровал. — Тогда вся моя тяжелая работа с тобой была напрасной. Я превратил тебя в Калабрези. Но полагаю, грязная кровь выйдет наружу.