Я вернулся в гостиную и обнаружил, что Фрэнки и Энцо завтракают у камина.

— Что случилось, брателло? — спросил Фрэнки, когда я зашел в комнату и встал перед камином, чтобы согреться. Холод подвала прилип ко мне, как прикосновение замерзших пальцев, а я пробыл там всего десять минут.

— Наша пленница умрет, если мы оставим ее в этом чертовом подвале, — мрачно сказал я. — Не удивлюсь, если у нее уже переохлаждение.

— Дерьмо, — ответил Фрэнки, ставя кофе на стол.

— Хорошо, — вмешался Энцо. — Она все равно обуза. Я говорю, что мы позволим ей умереть, а затем бросим ее в лес на съедение волкам… после того, как мы отрежем палец ее папе, конечно.

— Прекрати это дерьмо с пальцами, — рявкнул я. — Но если мы не придумаем для нее в ближайшее время альтернативный план, они все равно могут отморозиться.

— Что ж, тогда ей придется подняться в дом, — сказал Фрэнки так, будто это было чертовски просто.

— Мы никак не можем держать ее в доме взаперти, в каждой комнате есть окна со старыми дерьмовыми защелками. Она сбежит, как только мы заснем, — сказал я, в отчаянии потирая лицо ладонью.

— Значит, мы спим посменно и наблюдаем за ней, — предложил Фрэнки.

— Ты же знаешь, что я не ложусь спать поздно, — перебил Энцо. — А если я засну, а она убежит?

Я раздраженно вздохнул.

— Тогда нам придется приковать ее к кровати.

— Какая кровать? — спросил Энцо. — В этом доме все антикварное, она без особых проблем сможет ее разобрать, а если мы будем в другой комнате, то можем ее не услышать.

— Так что ты тогда предлагаешь? — спросил я, уже устав от этого разговора.

— Ей придется спать в одной постели с одним из нас, — ответил он с чертовски грязной улыбкой.

— Ты теперь превращаешься в насильника, Энцо? — Я зарычал, и он побледнел, как будто я ударил его.

— Отвали. Я не предлагаю, чтобы она была со мной. Я не тот, кто схватил ее, как призовую свинью на ярмарке, и привёз ее сюда. Так что ты застелай свою кровать, чтобы спать с ней. — Он посмотрел с насмешкой, отбрасывая свои волосы до подбородка с лица. Обычно он завязывал их в хвост, но я полагаю, что это было довольно сложно сделать, учитывая пулевое отверстие в бицепсе.

— Я не могу пустить ее в свою постель, — слабо запротестовал я, хотя сжатые челюсти Фрэнки говорили мне, что он тоже не собирается добровольно идти на это.

— Почему, черт возьми, нет, стронцо? — спросил Энцо.

— Потому что, если она будет спать в моей постели каждую ночь, она влюбится в меня, — пошутил я. — И это будет чертовски неловко, когда мне придется ее убить.

— Ты хочешь. Эта девушка скорее вырежет себе глаза, чем с любовью посмотрит в твои. — Фрэнки фыркнул от смеха.

— Пожалуйста. Я мог бы заставить ее влюбиться в меня в мгновение ока, если бы захотел. Разве ты никогда не слышал о стокгольмском синдроме? — Я скрестил руки на груди и уставился на них.

Энцо расхохотался.

— Я думаю, что он может это сделать, — сказал он, ухмыляясь Фрэнки. — Девушки всегда ведутся на его мудачество и его красивое лицо.

— У меня красивое лицо, — согласился я.

— В моей книжке у Красавицы нет щетины, — сказал Фрэнки, закатывая глаза. — Кроме того, у меня ямочки на щеках, так что если кто и милый брат, так это я.

— И это не придурок, — добавил я. — Я просто мудак.

— Принято к сведению. Девушкам почему-то это все еще нравится, — сказал Энцо, пожав плечами.

— Недостаточно, чтобы компенсировать тот факт, что он ее похитил! — раздраженно сказал Фрэнки.

— Хотите поспорить? — спросил Энцо, и я фыркнул.

— Отлично. Тысяча долларов говорит о том, что он не сможет этого сделать, — сказал Фрэнки, протягивая руку.

— Тысяча говорит, что принцесса раздвинет ноги перед ним, прежде чем мы отрежем ей хорошенькую головку, — не согласился Энцо, хлопнув Фрэнки своей ладонью и потрясая ею.

— Я думал, пари заключалось в том, что она влюбится в меня, а не трахнется со мной? — спросил я, подняв бровь. — Тысяча говорит, что она произнесет три маленьких слова и будет иметь их в виду.

— Ты думаешь, что сможешь заставить Слоан Калабрези влюбиться в тебя? — Фрэнки усмехнулся.

— Ага. И мне даже не придется много работать над этим. — Я самодовольно ухмыльнулся, когда мои братья засмеялись.

— Тогда это пари, — сказал Энцо, поднимая на меня свой кофе и осушая целую чашку.

— Верно. Тогда давайте обустроим этот дом для принцессы, ей понадобится горячая ванна, если мы хотим, чтобы она сохранила пальцы рук и ног, и кто-то должен будет отправиться в город и подобрать цепи и прочее дерьмо, чтобы держать ее в узде, — сказал я.