2.

В помещении всё ещё звучала живая музыка.

Возможно, даже чересчур живая.

Музыкантов подменили сплетённые из ветвей нагие девы с травяными волосами, украшенными цветами. Хотя, правильней было сказать, что то цветы отрастили себе дев, потому как никто их не срывал: это Лешая обратилась к декоративным растениям с целью сформировать ансамбль, знакомый с музыкальными направлениями, интересными богине.

В частности, сейчас они наяривали какой-то бодрый рок, который Броня прозвала Fun Mode.

Что же касается самой слечны Глашек, то она тоже находилась на сцене. У микрофона.

Я всегда самой первой врываюсь в толпу,

А потом остальных я на кладбище жду.

Я не знаю, что значит движение назад:

Все скиллы к тагрету приближают мой зад.

Превосходство поможет по роге попасть

А дизарм даст возможность против пала стоять

Но кончается это довольно всё быстро,

И рожей в земле снова воин хтоничный.

Мимо хил пробежит — не похилит опять:

Снова буду одна на кладбоне стоять.

Ну а что я хотела? Кому дело до вара?

И никто не заметил, что на землю упала.

Я за вас умирать буду снова и вновь.

Не оценит никто, ведь так мало килов.

Я приста защищала — она князя лечила.

Рядом с ней я упала, я её огорчила.

Ёлко была довольна. Она качала торсом из стороны в сторону, хлопала в такт мелодии, да старалась не упустить ни одной из кислых физиономий посетителей.

Последних, кстати, оказалось много меньше, чем некромагичка предполагала. Пусть выходка Лешей не особо вписывалась в ожидаемую местной клиентурой атмосферу, однако… это ведь богиня! Часть людей даже искренне поддерживала её начинания. Иным же хватало такта ограничиться правдоподобными вежливыми улыбками.

Но, разумеется, нашлись и те, что поспешил поскорей покинуть заведение, либо же терпел пение — объективно, очень даже неплохое, — с плохо скрываемым раздражением.

Не все в Праге любили Лешую. Они с радостью хватались за мысль о том, что именно божество хаоса виновато в текущей войне, чем активно пользовалась вражеская пропаганда, делающая всё возможное, чтобы подобные идеи жили как можно дольше.

Наконец, песние прекратилось.

— Э-э-э-это была всеми любимая девочка Бронечка и её нимфы с композицией “Про Воина”! — богиня обвела жестом свои древесных помощниц.

Некогда девушка звала их дриадами, но название не прижилось. Сначала появилась Вельзевула. Затем Сирена и Княжна. И слово “дриады” закрепилось за ними. Их силы выходили повнушительней, чем у дендроконструктов, да и на публике они появлялись чаще. А потому, пришлось придумывать растительным девам новое именование. Просто, чтобы не путаться.

Зрительный зал ответил одобрительными аплодисментами.

Богиня отвесила публике несколько поклонов, после чего спрыгнула со сцены и направилась к Ёлко.

— Ну, что? Твоя очередь.

Та поморщилась.

— Не. Не хочу.

— В смысле “не хочу”? — притворно удивилась Броня.

— Тут никто больше беситься не желает. Остались скучные снулые рыбины, от раздражения которых никакого кайфа, а остальные веселятся с нами. Не хочу.

— Смотри, фифа какая!

— Давай погоняем?

Лешая склонила голову на бок и несколько секунд изучала собеседницу. Взгляд у той был столь просящим, что никаких сомнений не было: Ёле хочется “погонять” так сильно, что она аж кушать не может.

— Я надеюсь ты не про какой-нибудь ночной стритрейсинг.

— Конечно, нет, — фыркнула та. — Да и в городе не выжмешь, сколько захочешь, из машины. У нас в Праге же улочки все сплошь кривые. Нет-нет. Мы промчим там. Средь дорожных стражей.

Богиня с интересом подняла бровь.

— После захода солнца? Это ты после личного знакомства со мной так осмелела или всегда такой была?

Ёлко хищно осклабилась.

— А ты думаешь, отчего моя традиционная позиция в даркомобиле — за рулём?

Она вскочила со стула, вцепилась в локоть Брони и повисла у неё на руке.

— Я в своё время очень боялась гонять по ночам. Ты ведь в курсе этой легенды, объясняющей аварии за городом не плохой видимостью и прочими объективными фактами, а личной неприязнью Лешего к автомобилям?

— Ну да, конечно: это надо ведь не самому за дорогой следить, а смотреть, чтобы стражи тебя от страшной хтонической силы охраняли, ага.

— Вот и у меня всегда было такое мировоззрение, но… несмотря на всё моё отношение к этой легенде, после захода солнца в ночной прохладе я всё равно ощущала некое прикосновение потустороннего. Даже когда я научилась отличать холод магический от холода физического, это чувство не уходило окончательно.