— Ну вот, я же говорил — Штраус! На плакате было написано. Если бы ты ехала медленнее — заметила бы.

И за то, что он не сказал ничего из этого феерического бреда — за это Рома выписал себе по окончании маршрута персональную благодарность с занесением в личное дело. И только после этого рискнул сказать что-то вслух.

— Очень симпатичный дом.

— Мне тоже нравится.

А я бы построил лучше.

И молодец, что не сказал этого вслух. Рома торопливо подхватил из багажника сумку и поспешил за Марфой, которая быстро шагала по дорожке к дому — и в самом виде довольно симпатичному. Такой прямо образцово-показательный бюргерский дом. Но… Но Роману оставалось только удивляться тому, что он вдруг безапелляционно решил, что у него будет другой дом. Что он вообще вдруг задумался, какой у него будет дом. Его ведь вполне устраивает его просторная холостяцкая берлога.

Или нет?

Рома буквально налетел на Марфу, которая резко остановилась, едва войдя в дом.

— Клаус, ты уже дома? А где твоя машина?

— В гараже, — раздался невозмутимый ответ на русском. — Здравствуй, дорогая.

На русском!? И какая она тебе к черту на хрен дорогая?!

И Роман резко шагнул из-за Марфы.

Всю дорогу Марфа пыталась склеить себя. Собрать в некое подобие порядка то, что разломала своими собственными руками. И ведь все правильно сделала поначалу! И слова сказала очень правильные. И что потом случилось?!

Она позволила эмоциям взять над собой верх. Это Ромкино глухое «Без тебя вдруг стало как-то пусто». И про друга ни слова не сказал! А стоило представить, что он сейчас и в самом деле уйдет, сядет в самолет, улетит — а она на него еще насмотреться толком не успела.

Дура. Как есть дура.

И теперь надо как-то с Клаусом объясняться.

А Клаус молчал. С любопытством переводил взгляд с нее на Рому и обратно и молчал.

— Клаус, дорогой, познакомься. Это друг нашей семьи. Он учился с моими младшими братьями и очень с ними дружен. Он мне… как третий младший брат. Роман прилетел в Мюнхен… по делам. Роман, это мой муж Клаус Штибер.

Клаус прекрасно воспитан. Он выдал благожелательную улыбку и протянул руку.

— Рад знакомству, РОман.

— РомАн, — после небольшой паузы Рома пожал протянутую руку. — Взаимно, Курт.

Да они как сговорились с Мишей!

— Клаус, — с нажимом повторила Марфа.

— Простите, Клаус, — Рома так и не выпускал руки Клауса. — У меня скверная память на имена.

У профессионального адвоката — плохая память на имена! Марфа с трудом сдерживала желание наступить Ракитянскому на ногу.

— Надолго в Мюнхен? — Клаус озадаченно смотрел на их руки, по-прежнему сжатые в рукопожатии. Хотя Марфе казалось, что это больше похоже на борцовский захват.

— Не знаю, как дела… пойдут, — пожал плечами Роман и, наконец, разжал пальцы. Клаус, кажется, с облегчением выдохнул. Марфа подошла к мужу и обняла его за талию.

— Клаус, дорогой, ты не возражаешь, если Роман поживет у нас? — Марфа произнесла эти слова и тут же поняла, как нелепа и абсурдна эта просьба. Нужны какие-то внятные аргументы, срочно! — Роману, наверное, понадобится моя помощь… в качестве переводчика… и гида. Папа очень просил Роману помочь, ведь Рома нам почти как родственник.

На последних словах она отчетливо увидела, как у Ракитянского дернулся угол губ. Что, Ромочка, нравится, как я вру и изворачиваюсь по твоей милости, да?! Чтоб тебе пусто было!

— Конечно, — слегка растерянно отозвался Клаус. — Гостевая спальная на первом этаже рядом с кабинетом, мне кажется, достаточно удобна?

— Конечно! — Марфа не успела сказать ни слова, как Рома уже снова затряс руку Клаусу. — Спасибо большое, Курт! То есть, Кен! То есть… Клаус. Простите мне мою забывчивость!

— Ничего страшного, РОман. Я думаю, со временем мы выучим имена друг друга. Пойдемте, я вам покажу вашу комнату.

Марфа сидела в спальне на краешке кровати, обхватив себя руками. Ей очень хотелось сжаться в небольшой комок и закатиться куда-нибудь под кровать. Или в укромный угол. И никак не контактировать с окружающим миром. Оказывается — она только сейчас это поняла — у нее все-таки как-то худо-бедно устроилась жизнь в Мюнхене. И вот вам, пожалуйста — Ромочка. И все летит в тартарары. И Марфа сейчас не представляет, что ей делать и говорить за пределами этой комнаты.

Дверь открылась, и в спальню вошел Клаус.

— Роману понравилась его комната.

Марфа безучастно кивнула. Роме бы понравилось, даже если бы они определили ему жить в гараже.

Матрас под Клаусом прогнулся, когда он сел рядом. Теплая ладонь легла на спину.

— Марта… Тебе неприятен этот человек?

— С чего ты взял?! — Марфа вскинула на мужа изумленные глаза.

— Ты напряжена.

О, боги, дайте ей хоть какие-то подходящие слова. Подскажите!

— Я просто… переживаю, как ты на это все … отреагируешь.