Они с Марфой были в доме вдвоем. Клаус после разговора ушел. Разговор этот был непростым, мягко говоря. А если совсем честно, то дело чуть не кончилось мордобоем, в котором еще не известно, на чьей стороне оказалась бы победа. Клаус был настроен очень агрессивно. В любой другой ситуации на такие оскорбления Рома бы отреагировал прямым в челюсть.

Но сейчас он все в себе подчинил одной-единственной цели. Ему надо перевести диалог в конструктивное русло. Драка Роману не нужна. Ему необходимо донести до Клауса несколько простых мыслей. Все уже случилось. И единственный реальный вариант развития событий — развод. И что о Марфе Клаус может забыть. Последнее — самое важное.

Это были самые сложные переговоры, которые вел Роман за всю свою адвокатскую карьеру. И они увенчались с успехом. Правда, уходя, Клаус хлопнул дверью, но это мелочи. Его дверь, в конце концов, пусть что хочет, то и делает. Главное, условия по разводу принял и из дому ушел, пока Рома с Марфой собираются. Но радоваться рано. Нужно как можно быстрее свалить отсюда, неизвестно, когда Клаус вернется. И что ему может еще взбрести на ум.

Надо, надо делать ноги делать отсюда. Надо возвращаться к своим.

— Пойдем?

Марфа снова безучастно кивнула, и Роман взял ее сумку. Его, собранная, уже стояла у входной двери. Там же замерла и Марфа. Медленно потянула с плеч рюкзачок, достала оттуда ключи — и положила их на тумбочку. А Роман вдруг перехватил ее руку.

Кольцо никак не хотело слезать с пальца, Марфа сдавленно охнула, когда он дернул сильнее.

— Прости! — выдохнул Рома. Сделал несколько медленных вдохов и выдохов. Терпение, ему нужно еще немного терпения. Он медленно повернул кольцо в одну сторону, потом в другую. И оно, наконец, поддалось. На пальце остался тонкий розовой след. Ничего, пройдет.

Он опустил кольцо на тумбочку рядом с ключами, наверное, излишне резко. Оно звякнуло, Марфа вздрогнула. А Роман взял ее за руку, крепко переплел пальцы.

— Пойдем.

На самолет они успели впритык — таможня мюнхенского аэропорта имени Штрауса работала как-то не по-немецки нечетко. Или Роме это с нервотрепки так показалось. Но они успели. И только в самолете Роман смог, наконец, выдохнуть.

Давайте уже взлетать, ребята.

По салону шла симпатичная стюардесса, проверяя перед взлетом, пристегнуты ли пассажиры и подняты ли столики. Ромка едва удержал фразу «Водочки нам принесите, мы домой летим». Но, наверное, шутка не будет понята правильно. Молчание между ним и Марфой понемногу начинало угнетать. Ну, ничего, ничего. Давайте взлетим. Давайте сядем. А там можно водочки. И поговорить.

Где-то на середине перелета Марфа уснула. Ромка стянул джемпер, свернул его и положил себе на плечо. А потом аккуратно прислонил голову Марфы на этот джемпер. Она что-то сонно пробормотала, но не проснулась. А Рома позволил себе кратко коснуться ее волос. И убрал руку.

Спи, Мрыся. Мы домой возвращаемся. Все плохое позади. Теперь все будет хорошо.

В этот момент Роман даже не догадывался, насколько сильно он ошибается.

Марфа нашла в себе силы сразу же после прохождения таможенного контроля написать матери. А потом, шагая за Ромой по залу прилета, ответить на ее телефонный звонок.

— Привет, мам. Да, прилетела. Соскучилась просто. Завтра, мамуль, на дворе ночь уже. А завтра я приеду. Обещаю. И я тебя. Целую.

Шедший рядом Роман покосился, но ничего не сказал. Да и о чем им теперь говорить? После всего, что они… натворили?

— Давай, я помогу донести до квартиры сумку?

— Она легкая.

— И все-таки…

— Езжай домой, Рома. Уже очень поздно.

На улице и правда уже глубокая ночь. И они устали оба. О том, в каком состоянии находится Марфы, даже думать страшно. Ее бы сейчас в горячую ванну, потом влить в нее пару бокалов вина, укутать в одеяло и гладить по голове. Только кто ж ему это позволит.

— Хорошо, — и кивнул коротко. А потом обнял. И пофиг, что она дернулась от его прикосновения. Что замерла и даже не думала обнять в ответ — хотя так жарко обнимала его и руками и ногами меньше суток назад. Рома убеждал себя, что это ничего не значит, что пофиг и что ему не больно. Главное, что Марфа здесь, в Москве. А сам Рома сделает все, что от него зависит, чтобы оформить ее развод как можно быстрее. — Отдыхай. Завтра позвоню.

Она уходила к подъезду так быстро, будто убегала.

И это тоже пофиг.

— Папа! — Марфа пискнула и завозилась. — Папа, ты меня так придушишь!

— Немного придушить тебя в педагогических целях будет нелишним, — а потом Тихон Тихий напоследок крепче сжал руки — и ослабил их, но не разжал. Погладил дочь по голове. — Ты хоть представляешь, как мы по тебе скучали?

Марфа готовилась весь день к визиту в отчий дом. Пыталась, по крайней мере. А теперь вот стало ясно, что вся ее подготовка — псу под хвост. И ничего не стоит. Потому что от этого отцовского вопроса она просто взяла — и разрыдалась.