Шрифт:
Доктор Абель, а следом за ним и остальные практиканты направились к Житовицкому.
Подойдя, доктор Абель уставился на голого тощего мальчика. И мальчик смотрел на него широко раскрытыми глазами.
– Здрасте! Милейший пан с того света? – поклонился доктор Абель. – Вы явились обратно, чтобы доложить нам, что там все хорошо и вы прекрасно устроились?
– Пи-и-ить... – едва слышно просипел Волик. – П-и-ить, пожалуйста...
– Воды кто-нибудь принесите, – обернулся доктор к практикантам. – Послушайте, как же вы здесь пробыли три дня и три ночи? Вы не замерзли? – Доктор взял мальчика за руку, погладил по груди, животу.
– Я не помню... я спал... – ответил Волик.
– Вы спали целых трое суток.
– Не знаю...
– А как вы проснулись, помните?
– Я услышал голоса, а потом до меня дотронулись.
– А эти три дня до вас никто не дотрагивался?
– Я не помню... не знаю...
Толстяк Житовицкий принес стакан с водой, передал доктору Абелю.
– Вы сесть можете? – спросил доктор.
Волик сел на стеллаже, свесив ноги и стыдливо прикрывая ладонями причинное место.
– Нас вы можете не стесняться, – усмехнулся доктор, протягивая ему стакан с водой. – Нас вы не испугаете – здесь все мужчины. Да и пугать вам пока особенно нечем. – Доктор усмехнулся. – А покойникам вообще стесняться не положено.
Практиканты, напряженно смотревшие на странного мальчика, заулыбались, переглядываясь.
– Я не покойник, я живой...
– Пейте, пейте... – Доктор Абель вновь обернулся к практикантам: – Житовицкий, голубчик, сходите за старшим дежурным по моргу. И одежду какую-нибудь там прихватите. Халат хотя бы.
– И часто подобные штуки с тобой случаются? – по-польски спросил доктор Абель, внимательно разглядывая Волика.
Тот сидел напротив за столом, пил чай и жадно поедал бутерброды с колбасой и сыром, горкой лежавшие на тарелке.
– Иногда бывает... – Волик тоже отвечал на польском, но иногда примешивал русские слова.
– И сколько времени ты спишь вот так?
– Говорили, дня три-четыре... – Волик прикончил очередной бутерброд и взял с тарелки следующий.
– Это называется летаргический сон, тебе говорили?
– Говорил как-то ребе... я не знаю...
– Ты говорил, из Гора-Кальварии родом? Сбежал, что ли?
– Сбежал...
– Отец-мать били? Жили плохо? – вежливо допрашивал доктор Абель, глядя, как Волик поглощает бутерброды и запивает их сладким чаем.
– Нет, они меня любили и брата с сестрами любили. Очень бедно жилось. Отец сказал, что четверых он не может прокормить...
– Тебе сказал?
– Нет, он маме говорил...
– А ты подслушал... – улыбнулся доктор Абель.
– Я не нарочно... я просто видел его желание, чтобы я пошел в хедер или вообще уехал. Он сказал, если не пойду в хедер, он меня из дому выгонит. Вот я и решил уехать...
– Видел желание? – удивленно переспросил доктор Абель. – Ты умеешь видеть желания?
– Иногда... не знаю, как сказать... я их, может быть, чувствую...
– Интересно, интересно... – вновь улыбнулся Абель и закурил папиросу на длинном мундштуке. – Любопытный ты мальчик... весьма любопытный... Ну-ка, попробуй, почувствуй... или угадай... какое у меня сейчас желание будет? Ну как, попробуешь?
– Попробую... – Волик перестал жевать бутерброд и уставился на доктора серьезными глазами.
Доктор долго смотрел ему в глаза, потом отвел взгляд и уставился в пол.
Волик поднялся из-за стола, прошел к двери и нажал кнопку выключателя – в комнате вспыхнул электрический свет.
– Потрясающе, – восхищенно проговорил доктор Абель. – Как ты понял?
– Не знаю... – Волик вернулся к столу, взглянул на Абеля. – Можно мне еще бутерброд?
– Ешь, конечно, ешь! – Доктор подвинул к нему поближе тарелку.
– Как вы думаете, меня с работы не прогонят? Ведь я столько времени не приходил. Начальник почты очень строгий дядечка.
– А тебе и не надо туда ходить, – решительно сказал доктор.
– Мне надо работать, а то будет не на что купить хлеба, – ответил Волик. – И жить мне тоже негде.
– Будет у тебя другая работа, Волик. А жить пока будешь у меня. Нравится тебе здесь?
Они сидели в кабинете доктора. Волик обвел глазами стеллажи со множеством книг, фотографий и небольших бронзовых и гипсовых статуэток, широкий кожаный диван, просторный письменный стол на двух тумбах, красивую настольную лампу на бронзовой подставке, старинные часы в корпусе из красного дерева, висевшие на стене.
– Нравится...
– Вот и живи, – улыбнулся доктор Абель и закурил папиросу, пыхнув дымом.