— Указано, как можно этого избежать?

— Сынок, мы либо врежемся в него, либо нет. Маневрировать слишком поздно. Роджер заставил себя сосредоточиться на звездах. Хейзел права, управлять космическим Кораблем — не баранку крутить. При высоких скоростях и тугих витках на дне колодца гравитации не просчитанный маневр мог привести к столкновению. Или забросить их на неизвестную орбиту, по которой они никогда не доберутся до Марса.

Но что это за объект? Не космический корабль — он управляется не человеком, а роботом. Не метеор — на нем есть радар. Не боевая ракета слишком высоко для нее. Роджер убедился, что изображения звезд на месте, и взглянул сначала на экран радара, который ничего ему не сказал, а потом в иллюминатор правого борта.

Праведное небо! Он увидел его!

В черноте космоса пылала большая яркая звезда… и она росла… росла! — В телескоп смотри, сын, — сказала Хейзел. — Девятнадцать секунд. Роджер вернулся к телескопу — изображения были все там же.

— Кажется, пройдет мимо, — сказала Хейзел.

Роджер не мог посмотреть. В этот самый миг что-то промелькнуло мимо иллюминатора и тут же показалось в другом — видимое, но быстро удаляющееся. Стоуну показалось, что объект был крылатый, вроде торпеды.

— Фухх! — выдохнула Хейзел. — Едва разминулись, зараза! — И сказала в микрофон: — Всем приготовиться к ускорению — готовность пять секунд! Роджер не сводил глаз со своих звезд, которые твердо держались в кадре. Потом выброс двигателя вдавил его в кресло. Перегрузка была четырехкратной, много больше, чем при старте с Луны, но и продолжалась чуть больше минуты. Капитан Стоун продолжал наблюдать за звездами, готовый поправить курс, но тщательность, с которой он разместил груз перед отправлением, была вознаграждена — корабль держался на курсе.

— Отсечка! — крикнула Хейзел. Шум и давление сразу исчезли. Капитан перевел дух и сказал в микрофон:

— У вас все нормально, Эдит?

— Да, дорогой, — слабо ответила она. — Все хорошо.

— Машинное отделение?

— О'кей! — ответил Поллукс.

— Блокировать и закрыть.

Машинное отделение теперь долго не понадобится — все поправки по курсу и скорости на этом отрезке будут производиться спустя дни и недели, после тщательных вычислений.

— Есть, сэр. Па, а что там было на радаре?

— Заткнитесь, — перебила Хейзел, — нас вызывают по радио. «Перекати-Стоун», Луна — слышу вас, служба движения.

Послышались шум, щелчок, и женский голос прочел:

— Служба движения вызывает «Перекати-Стоун», Луна — предупреждение: согласно вашему плану полета вы приблизитесь на допустимую дистанцию к экспериментальному ракетному спутнику Гарвардской радиационной лаборатории. Придерживайтесь плана полета — вы избегнете контакта в пределах безопасности. Конец сообщения. Повторяю… — Сообщение прозвучало еще раз, и связь прекратилась.

— Нечего сказать, вовремя сообщили! — взорвалась Хейзел. — Ух вы, просиживатели стульев! Бюрократы! Держу пари — это сообщение задержали на контуре добрый час, пока какой-нибудь идиот ругался с прачечной о пропавшем белье.

«На допустимую дистанцию»! — не унималась она. — «В пределах безопасности»! Да эта хреновина мне брови опалила!

— Разошлись, как в море корабли — на добрую милю.

— Мили недостаточно, и ты хорошо это знаешь. У меня это отняло десять лет жизни, а я в своем возрасте не могу себе такого позволить. Роджер пожал плечами. После всех волнений и передряг он чувствовал упадок духа и ужасную слабость — с самого старта он жил на стимуляторах и совсем не спал.

— Пойду-ка я завалюсь часиков на двенадцать. Сделай предварительную проверку нашего вектора — если ничего серьезного не обнаружится, ты меня не буди. Посмотрю, когда встану.

— Есть, капитан Блай.

Первая проверка не выявила никаких неточностей орбиты, и Хейзел тоже отправилась в постель — в переносном смысле. В невесомости она никогда не пристегивалась к койке, предпочитая плыть туда, куда несет ее поток воздуха. Она делила каюту с Мид, а всех мальчишек поселили в кубрики. Близнецы попытались уснуть, но Лоуэлл спать не хотел. Он чувствовал себя прекрасно и открывал все новые чудеса невесомости. Он хотел играть в пятнашки. Близнецы не хотели играть в пятнашки, но Лоуэлл все равно играл. Поллукс ухватил его за щиколотку.

— Слушай, ты! Тебя мало тошнило?

— Меня не тошнило!

— Да? А за кем нам пришлось убирать, за Санта Клаусом?

— Нету никакого Санта Клауса. И меня не тошнило. Врешь, врешь, врешь! — Ты с ним не спорь, — посоветовал Кастор. — Просто придуши да и выкинь наружу. Изменение фактора массы сможем объяснить и исправить завтра.

— Не тошнило меня!

— Мид все время дрыхла на прошлом отрезке, — сказал Поллукс. — Может, уговоришь ее заняться им?

— Попробую.

Мид не спала и отнеслась к предложению с интересом.

— Сколько?

— Ну брось, сестренка!

— Скажем, вы моете посуду три дня?

— Вымогательница! По рукам. Иди прими объект.

Мид пришлось занять кубрик под детскую. Близнецы пошли спать в рубку, где пристегнулись к пилотским креслам, не затягивая ремней, — этого требовали корабельные правила, иначе можно повредить приборы во время сна.

Капитан Стоун бросил весь экипаж, за исключением доктора Стоун и Лоуэлла, на вычисление их новой орбиты. Все работали на основе одинаковых исходных данных, полученных с Земли и проверенных по собственным приборам. Капитан подождал, пока все закончат, и только тогда сравнил результаты.