Задаю вопрос знакомому актеру: «Волнуешься?» – «Что ты, конечно, нет». Естественно, он лукавит, так как актер и на сотом спектакле волнуется, ведь ожидание и волнение – два первых и главных чувства. Я, например, всегда с нетерпением жду каждого похода в театр – что смогу открыть нового? Волнение? Обязательно! Это как бы встречные воздушные волны – одна идет со сцены в зал, другая из зала устремляется к сцене. В этом потоке смешивается чья-то надежда и чья-то радость… Общим становится чье-то горе…

Я люблю театр за эту его способность – исподволь работать над человеческим сознанием, над моим сознанием. Не давать ему погружаться в лень, тормошить и беспокоить слишком спокойных.

Сейчас время, когда нас окружает большое количество любителей голубого экрана и виртуального пространства, когда мы сдержаннее в выражении наших чувств, но это ни в коем случае не означает, что театр умирает. Нет! Сколько бы не пророчили гибель театру, он всегда будет жить, жить для своих зрителей, которые, как бы это банально не звучало, приходят в театр не только отдохнуть, но и чтобы постичь себя. Не зря еще А. Герцен говорил что «театр – высшая инстанция для решения жизненных вопросов».

Игра – свойство театра. Где правда, где вымысел, где сцена, где жизнь, где любовь, а где ненависть – кто знает? Не знает даже он сам – человек играющий. Мы все проигрываем свои жизненные сюжеты, делая это в меру отпущенного нам сверху артистизма. Актеры же – люди особенные, им дано прожить сотни сюжетов, построив свои отношения с партнерами на сцене и в жизни. Сколько физических и душевных сил актер и режиссер затрачивают на то, чтобы взволновать зрителя, заставить его думать, сопереживать. Я иду в театр увидеть сказку, ее так не хватает в обычной жизни.

Есть один день в году, когда во всем театре праздничная атмосфера. Нет, нет, это не день театра. Просто в первые дни первого месяца осени собирается вся труппа. Порой это совпадает с началом театрального сезона, порой – нет. Мне это напоминает первое сентября в школе. Лето, такое длинное и такое короткое, пролетело. Многие не виделись друг с другом не только летние месяцы, но и весь прошлый сезон, это все-таки театр. Кто-то работал в антрепризе, снимался в кино, или… увы, болел. Много смеха, разговоров. Я вновь среди своих. Кругом много знакомых лиц, есть молодые, стоят отдельно, чуть напряжены: как встретят их, что ждет? Жизнь стремительна, поколение звезд стареет. Так всегда было и будет. У молодых свои идеи. Пройдет десяток лет, и появятся новые звезды. Но какая будет у кого судьба, кто сможет достигнуть уровня артиста театра Товстоногова, который сумел собрать уникальную, блистательную труппу, – покажет время.

Я среди родных людей. БДТ – театральный дом, и все живущие в нем – члены одной семьи, в которой вот уже многие годы молодые с ходу подхватывают и делают все, как старшие. Есть традиция в театре, которая мне очень нравится: никто не репетирует в обуви, в которой пришел с улицы. Давно заведенный порядок. Сколько я не пытался узнать, кто первый его установил – не смог. Таких традиций много в театре. Мы говорили о них, уединившись с Темуром Нодаровичем Чхеидзе – художественным руководителем. Он известный режиссер еще со времен Советского Союза, народный артист России и Грузии, лауреат Ленинской премии. Получил ее за актерскую работу в фильме «Твой сын, земля». Живет на два дома. Летом уезжает домой в Тбилиси, где у него семья, дети и внуки. В Питере работа. В БДТ он уже почти двадцать лет. В 1990 году он поставил «Коварство и любовь» Ф. Шиллера – спектакль, задуманный еще Товстоноговым и ставший первой премьерой БДТ после ухода Мастера.

Мы в кабинете, где я много раз бывал, когда был жив Лавров. В обстановке ничего не изменилось: уютно, светло, скромно, по-домашнему тепло. Я всегда поражался этой скромности: ни приемных, ни роскошных кресел и диванов. Когда-то я хотел изменить это, начав строить административный корпус театра, где была запланирована огромная приемная, кабинет с окнами на Фонтанку. Но все площади были пожертвованы в пользу театральной студии. Мы говорили, конечно, о театре.

– Нас очень поддерживают зрители, которые не теряют к нам интерес и по-прежнему ходят в БДТ, – говорил мне Темур Нодарович. – Мы активизировали нашу гастрольную деятельность по России, а также еще до нового года побываем в Риге и Таллинне. Мы ставим главный акцент на классику, но ищем и современные пьесы – без них не обойтись. Сегодня мы больше внимания обращаем на Малую камерную сцену. Дело в том, что, возможно, уже в следующем сезоне в театре начнется реконструкция, которая, как обещают, продлится полтора года, а я думаю, что дольше. И замены Большой сцены БДТ, к сожалению, в Санкт-Петербурге нет. Поэтому придется сконцентрироваться на камерных постановках. Мне очень жаль времени, которое будет потеряно в связи с ремонтом. Сегодня, когда я смотрю в зал, он на две трети заполнен молодыми лицами, им интересны наши спектакли. Я убежден, что каждый наш спектакль, он про всех нас. Каждый из нас любил, любит, будет любить. Каждый что-то терял очень дорогое в жизни. Жизнь всех нас постоянно и по разным поводам ставит перед тем или иным выбором. Классика потому и классика, что занимается вечными проблемами. Ведь проблемы «Дон Карлоса» – должен ли человек служить государству или развивать и отстаивать собственную свободную личность – это ведь наши с Вами проблемы.

Мы вспомнили, как в этом же кабинете разговаривали с Лавровым, как был мудр Кирилл Юрьевич, честен и порядочен.

В окно ударил порыв ветра, распахнув створку рамы. На улице выпал первый снег, и снежинки залетели к нам. Мы оба с удивлением смотрели на это чудо.

Белый пух, ударяясь о невидимую стену, исчезал, оставляя после себя капельки воды. Вот так и наша жизнь. 90 лет театру. Для истории 90 лет – это немного, а для людей это вся жизнь… Сколько поколений уже прошло за 90 лет, сколько вкусов сменилось. А успех или неуспех театра существует до тех пор, пока остаются живые свидетели его спектаклей.