– Вас, – вздрогнула девочка, уставившись на бабушку. Вопрос застал её врасплох.

– Кого «вас»? Скажи конкретнее, – Нина улыбнулась, и, чтобы добиться нужного ответа, поцеловала внучку в лоб.

– Тебя, – вполголоса произнесла растерянная Наташа, вглядываясь в хитрые глаза бабушки.

– Ты ж моя девочка! – восторженно воскликнула Нина и ещё сильнее сжала в объятиях драгоценное дитя. – Я так и знала! Ты – мой котёнок, золотце моё, счастье ты моё!

Слёзы потекли из глаз ранимой бабушки. Наташа не смогла удержаться и заплакала вместе с ней.

– А мамку, мамку свою ты любишь? – Нина подходила к главному вопросу осторожно, издалека.

– И мамку, – захлюпала носом растроганная внучка.

– А папку?

– И его тоже.

– А кого больше, мамку или папку?

Наташа нахмурила брови.

– Не знаю, – плакать расхотелось моментально. Сердце девочки предчувствовало, что-то здесь не так. – А что? Зачем ты спрашиваешь?

– Мамка твоя Федю не любит, – выдала Нина без зазрения совести. – А он с ней мучается. Уже пятнадцать лет мучается и не знает, как поступить.

– Они хотят развестись? – сообразила девочка и заплакала ещё громче.

– Хотят, но не могут.

– Почему?

– Из-за тебя, девочка моя, из-за тебя.

– А что я такого сделала? – рёв поднялся на весь двор.

– Жалеют они тебя, вот поэтому и не расходятся. А вот ты мне скажи, скажи, Наташенька, – Нина взялась за мокрый подбородок Натальи и приподняла голову, чтобы видеть её глаза. – С кем тебе будет лучше, с папой или с мамой?

– Не знаю-у! – допекла бабуля внученьку, ужалила в детскую душу.

– А со мной? Со мной тебе, как будет?

– С тобой? – Наташа перестала убиваться. Всхлипнула два раза и ответила с улыбкой. – С тобой мне всегда хорошо.

– Ну вот и славненько, вот и договорились.

Дверь дома распахнулась настежь, благодаря сильному толчку ногой, и на крыльце появился Фёдор. Уже не такой нервный, но задумчивый. Наталья повернула голову, думая, что на улицу вышла мама, но, увидев ужасный вид отца, застыла на месте.

– Во-от, видишь, до чего мамка твоя отца довела? – зашептала Нина. – Из-за её прихоти два брата подрались.

Переведя напуганный взгляд с папы на бабушку, Наташа вздрогнула. Отца избили… Нос набок, губы распухли, на нижней губе трещина, под глазами синяки. Ужас какой, ему же больно!

– Папа! Папочка! – жалость к побитому отцу вывернуло детскую душу наизнанку. Наталья бросилась бежать на крыльцо, пожалеть любимого папочку.

Позади Фёдора показалось зарёванное лицо матери. Устремив на неё озлобленный взор, Наташа сжала губы и нервно засопела.

Стоя по стойке смирно, Фёдор смотрел изумлёнными глазами на мать. Его душа оттаяла от крепких объятий Наташи. В последний раз она обнимала папу в семилетнем возрасте в Новогоднюю ночь, когда он нёс её сонную в постель. Лицо Феди расплылось в улыбке.

– Не плачь, – погладил девочку по спине, – всё хорошо. Повздорили, и будет.

– Папочка, – расстроенная Наташа захлёбывалась слезами, – прости меня! Я больше никогда тебя не подведу!

– Ну что ты, что ты, девочка моя, ты ни в чём не виновата.

Глядя на умилительную сцену, Нина полностью приняла тот факт, что одержала победу над сыном и внучкой. Ну, держись, Анфиска, твоё время кончилось, по краю лезвия ходишь. Нагулялась и хватит.

«Не позволю моего Федьку за дурака держать, – пронеслось в голове ехидной женщины. – Сегодня-завтра подаст на развод. Хватит нас дурить и позорить на всю округу. Правильно Верка сказывала: в тихом омуте черти водятся».

Ох уж эта Верка – продавщица местная. И всё-то ей дело есть до каждого. Всюду лезет, всё обо всех знает. Стоит только увидеть кого-то поздно вечером (рано утром) или в деревне, или в городе – слухи о чужой репутации мигом разлетаются среди её любопытного окружения. Вот и Анфиса попала под раздачу, так, невзначай. Съездила в городскую клинику да по местному рынку прогулялась в компании случайно встретившегося Бориса, который когда-то ухаживал за ней. И надо ж было этой Вере на рынке появится? Совпадение. К мило беседующей паре подходить она не стала, но, уставившись со стороны, сделала кое-какие выводы, мол, если улыбаются друг дружке и ходят в одиночестве – значит, любовь у них.

– А то как же? – Вера распиналась перед Ниной в пустом магазине, выдавая ей сдачу. – Он без жёнки, и эта без Федьки. Идут между рядками, медленно так, не спеша. Он ей что-то рассказывает, а она улыбается и в глаза ему заглядывает.

– А ты? – недовольно спросила Нина, укладывая в сумку свежий хлеб.

– А что я? Иду себе сзади и думаю, ни стыда ни совести. У него ж жёнка в родильном, а он на свиданки бегает.

– Да ты что? – Нина обомлела от такой новости. – Ой, какое бесстыдство. А потом что? Обнимались, не?