— Не болтайте глупостей.

— Оружие в руки! Или я отберу его у вас и вывешу на площади.

Вместо ответа Гамильтон двинулся на нее. Гостья схватилась за рукоятку излучателя и наполовину извлекла его из кобуры.

— Назад! Назад или я сожгу вас!

— Боже! — В голосе Гамильтона зазвучало неподдельное восхищение; он замер. — Верю. Честное слово, верю, что вы на это способны.

— Разумеется.

— И это, — признал он, — меняет дело, не так ли?

Гамильтон отступил на шаг, как бы занимая подходящую позицию для переговоров. Полууспокоившись, женщина сняла руку с излучателя.

В тот же момент Феликс прыгнул — низко, стелясь над полом — и обхватил колени гостьи, рванув на себя. В короткой, но бурной схватке оба покатились по паркету. Наконец Гамильтону удалось ухватить гостью за запястье правой руки и стиснуть его с той же силой, с какой противница вцепилась в оружие. Резкое движение — и костяшки ее пальцев сухо ударились об пол. Схватив излучатель за ствол, Гамильтон вырвал его и отбросил в сторону. Потом поднялся на колени и, волоча гостью за собой, стал медленно передвигаться, игнорируя сыпавшиеся на него удары. Добравшись до ящика стола, он бросил туда оружие и только тогда обратил все свое внимание на гостью.

Не реагируя на ее бурное сопротивление, Гамильтон поднял женщину с пола, подхватил на руки и донес до большого, глубокого кресла, в которое и опустился, усадив гостью себе на колено. Зажав ее ноги между своих, Гамильтон завел ей руки за спину — стиснув в конце концов обе ее кисти одной рукой. Пока он занимался этими манипуляциями, женщина успела его укусить.

Окончательно лишив гостью возможности двигаться, Феликс откинулся назад, держа женщину подальше от себя, и заглянул ей в лицо.

— Вот теперь мы можем побеседовать, — бодро сказал он и, примерившись, влепил ей пощечину — не слишком сильную, но достаточно чувствительную. — Это за укус. Никогда больше не делайте этого.

— Отпустите меня!

— Будьте благоразумны. Приглядитесь повнимательней и увидите, что я тяжелей вас килограммов на сорок и значительно выше. У вас достаточно силы и твердости, этого нельзя не признать, да только я куда тверже и сильнее. Так что ваши желания сейчас значения не имеют.

— Что вы собираетесь со мной делать?

— Поговорить. И еще, пожалуй, поцеловать.

В ответ она выдала нечто вроде рева тропического циклона, обогащенного обертонами воя и рычания дикой кошки. Когда концерт закончился, Гамильтон приказал:

— Поднимите лицо.

Она не подчинилась. Тогда он свободной рукой забрал в горсть ее волосы и отогнул голову назад.

— Не кусаться, — предупредил Феликс, — или я выбью из вас всю эту дурь.

Укусить она его не укусила, но и не ответила на поцелуй.

— Пустая трата времени, — светским тоном резюмировал Гамильтон, — вы, «независимые» дамы, ничего в этом искусстве не смыслите.

— Я что, плохо целуюсь? — мрачно осведомилась она.

— С тем же успехом я мог поцеловать малолетку.

— Я прекрасно умею целоваться — когда хочу.

— Сомневаюсь. И сомневаюсь, что вы вообще когда-нибудь целовались. Мужчины редко делают авансы вооруженным девушкам.

— Неправда!

— Что, за живое задело? Но это правда, и вы сами это знаете. Даю вам шанс доказать, что не прав, а потом мы обсудим, стоит ли вас отпускать.

— Мне больно рукам.

— Ну…

На этот раз поцелуй длился раз в восемь дольше. Наконец Гамильтон отпустил ее, перевел дыхание, но ничего не сказал.

— Так что же?

— Юная леди, — проговорил он медленно, — я недооценил вас. Я недооценил вас дважды.

— Теперь вы меня отпустите?

— Отпустить вас? Ни в коем случае! Это заслуживает повторения.

— Нечестно!

— Леди, — совершенно серьезно проговорил Гамильтон, — честность — понятие совершенно отвлеченное. Кстати, как вас зовут?

— Лонгкот Филлис. Но не уклоняйтесь от темы.

— Так как насчет повторения?

— Ох, ладно…

Гамильтон совсем отпустил свою пленницу, и тем не менее повторение оказалось столь же продолжительным и захватывающим дух. Отстранившись, Филлис запустила пальцы ему в волосы и растрепала их.

— Вы негодяй! Грязный негодяй!

— В ваших устах это звучит как комплимент, Филлис. Выпьем?

— Не откажусь.

Гамильтон предложил гостье выбрать напиток, торжественно извлек и наполнил бокалы, превратив будничные действия в пышную церемонию, в конце которой встал и торжественно предложил:

— Выпьем за мир?

— Сейчас? Сдается мне, время еще не пришло. Я хочу поймать вас вооруженным.

— Лучше не надо. Вы доблестно сражались и были побиты с честью. Правда, я шлепнул вас — но и вы меня укусили. Так что мы квиты.