– Но Максим Викторович, – начала было она, дотронувшись до цепочки у себя на шее, где болталось кольцо.

– Вы уже не у Максима Викторовича. Так что прошу, соблюдайте регламент Академии, такой внешний вид не допустим в стенах нашего комплекса. Тоже самое касается вас и во вне тренировочные часы.

– Хорошо, – ответила ей Алиса, скривив недовольную гримасу и поправляя свои, и без того, короткие белые шорты. – Надеюсь хоть разминку в наушниках я провести могу? – она вопросительно подняла бровь.

– Можешь, но потом мне нужно будет посмотреть, что вы делали у Максима Викторовича и почему сейчас – вы здесь, а не у него. Надеюсь ваше приобретение в копилку «Сияющих» пойдёт на пользу Академии. Уж постарайтесь и не разочаруйте нас. Объявляю десятиминутный перерыв, а после на прыжковую и поддержки.

Трубецкая старшая была воплощением силы. Если раньше я задавалась вопросом откуда у Кирилла и Лии такой жёсткий внутренний стержень, то после знакомства с Ксенией Александровной, все мои вопросы испарились. Если её что-то не устраивало, то она никогда этого не скрывала, всегда говорила прямо и заставляла сделать так, чтобы ей всё-таки понравилось. Я всю жизнь восхищалась этой женщиной, сильной женщиной.

Когда-то в прошлом мне выдалась возможность поговорить с Ириной Владимировной Славянской по душам, словно две старые подружки, мы обсуждали всё что видели. И каким-то странным образом наш разговор зашёл про маму Кирилла и Лии – Ксению Александровну. Тогда я назвала её девушкой, на что Славянская строго настрого запретила мне это делать. Она сказала, что такие как Ксения Александровна – не могут быть девушками. Это не тот статус, который бы описывал их состояние и положение. Таких как Трубецкая – называют женщинами, великими женщинами. Именно эти женщины могли из самого гадкого утёнка сделать прекрасного лебедя, а потом сбросить его на то же дно, с которого он поднялся. После я решилась спросить у неё – причисляет ли она себя к таким женщинам? На это она лишь пожала плечами.

Я так и не смогла узнать у неё ответ на свой вопрос, не через год и не через два. Однако для себя я сделала определённые выводы – таких как Славянская можно было называть как угодно, отправлять куда угодно, говорить то, за что позднее тебя лишат языка, только вот одна характеристика оставалась бы неизменным – непревзойдённая, и плевать что бы следовало потом.

Засаживать непослушных воспитанников Ксения Александровна умела лучше всех. Она не видела ценности абсолютно в каждом спортсмене, поскольку считала, что незаменимых не существует.

В нашем спорте ты либо ставишь абсолютно всё на кон, либо разворачиваешься и уходишь ни с чем.

И Трубецкая старшая ставила на кон абсолютно все возможные варианты. Она никогда не переживала из-за ухода спортсмена, из-за его неспособности больше выступать на мировой арене или его пролитых слёз, поскольку всегда знала, что придёт кто-то новый, а она сможет сделать то же, что делала с остальными – превратить этого представителя малого спорта в лучшего спортсмена на мировой площадке. Но когда она выдела, что спортсмен – разваливается внутренне, уничтожая свою личность, то старалась помочь всеми возможными силами. И всё только ради того, чтобы он не потерял человечность.

Из всего тренерского штаба Ксения Александровна была наиболее придирчивой, видя ошибки и недочёты даже там, где их быть вообще не могло быть. Она могла придираться как к твоим усилиям, которые ты прикладываешь в период тренировочного процесса, так и к тому, что находится у тебя в тарелке. А вот форма – это был любимый повод для очередного выговора, который запоминался надолго. Да, Трубецкая никогда не повышала голос на своих занятиях, никогда не читала нотаций по поводу выполнения упражнений и наших показателей, она лишь наказывала нас дополнительными кругами упражнений, которые было выполнить намного сложнее, нежели основные. Но что касалось остального…

Как-то раз она прочитала мне лекцию о том, что у спортсмена в жизни должны быть и другие ценности, кроме льда и медалей. На что я лишь тихо её выслушала, а после высказала Трубецкой, что у её матери периодически едет крыша. Лия, конечно же, не обиделась и сказала, что крыша у неё едет постоянно, и тут нужно просто привыкнуть. Вообще – к такому сложно привыкнуть – но я привыкла, и сейчас с улыбкой воспринимаю все «жизненно важные советы» от Ксении Александровны Трубецкой.

На её месте, я бы ещё сильнее отчитала Ким за внешний вид, ведь он действительно был недостойным для стен Академии.

Не могу сказать, что мы ходили в монашеских робах и с покрытой головой, однако появляться на тренировке в коротких шортах и топе, которые больше напомнили комплект нижнего белья – было недозволительно.

– Алису выпустили из зазеркалья, – прошептала мне Совинькова, когда Ким проходила мимо неё, за что в следующую секунду получила осуждающий взгляд Кирилла, который теперь постоянно таскался за ней хвостом. – Ещё и этот белый кролик, приклеился к ней и не отлипает.

– Когда это Трубецкой успел стать кроликом? – поинтересовалась я.