Гамильтон пришел к выводу, что и сам замечал нечто похожее. Заговорщики производили впечатление людей, которым всегда что-то мешало. Среди них ему не встретилось никого, кто представлял бы собой заметную фигуру вне «Клуба выживших». Зато уж в клубе они раздувались от самомнения, планировали то, решали это, рассуждали о великих делах, которые свершат, когда «возьмут власть». Мелочь они все – вот кто.

Но что бы ни говорил Мордан, мелочь опасная. Полудурок может сжечь вас с таким же успехом, как и любой другой.

– Еще не спите, Феликс?

– Нет.

– Помните наш разговор во время осады?

– М-м-м… да… полагаю, да.

– Вы собирались что-то еще сказать, когда дали газ.

Гамильтон медлил с ответом. Он помнил, что было у него на уме, однако облечь эти мысли в подходящие слова было трудно.

– Понимаете, Клод, мне кажется, что ученые берутся за любые проблемы, кроме по-настоящему существенных. Человек хочет знать, «зачем», а наука объясняет ему «что».

– «Зачем» – не дело науки. Ученые наблюдают, описывают, анализируют и предсказывают. Их проблемы – это «что», «как» и «почему». «Зачем» – это уже вне поля их деятельности.

– Но почему бы «зачем» не входить в сферу внимания науки? Мне не важно, как далеко отсюда до Солнца. Я хочу знать, зачем Солнце там, а я смотрю на него отсюда. Я спрашиваю, зачем существует жизнь, а они объясняют мне, как получше испечь хлеб.

– А вы попробуйте обойтись без пищи.

– Обойдетесь – когда решите эту проблему.

– Вы когда-нибудь были по-настоящему голодны?

– Однажды – когда изучал основы социоэкономики. Но это было учебным голоданием. Не думаю, чтобы мне еще когда-нибудь пришлось голодать – да и никому другому это тоже не предстоит. Это – решенная проблема, но она не помогает решить остальные. Я хочу знать: что дальше? куда? зачем?

– Я думал об этом, – медленно проговорил Мордан, – думал, пока вы спали. Философские проблемы беспредельны, а на безграничных вопросах нервным клеткам не слишком полезно задерживаться. Но прошлой ночью вы, казалось, ощущали, что ключевой проблемой является для вас старый-престарый вопрос: представляет ли человек нечто большее, чем его земное существование. Вас по-прежнему это волнует?

– Да… Пожалуй, да. Если бы после всей этой сумасшедшей круговерти, которую мы называем жизнью, существовало еще хоть что-то, я мог бы увидеть в безумии бытия некоторый смысл – даже не зная до самой смерти окончательного ответа.

– Но, предположим, за пределами жизни нет ничего? Предположим, что, едва тело успеет полностью разложиться, от человека не останется и следа? Я обязан сказать вам, что считаю эту гипотезу вероятной.

– Ну что ж… Радости такое знание не прибавит, но это все же лучше неведения. По крайней мере вы можете рационально спланировать собственную жизнь. Человек может даже ощутить удовлетворение, экстраполируя какие-то улучшения в будущем, – в то время, когда его самого уже не станет. Предвкушая чью-то радость, испытывая удовлетворение от того, что кто-то будет счастливее.

– Уверяю вас, так оно и есть, – подтвердил Мордан, прекрасно знавший это по собственному опыту. – Но, признайтесь, в обоих случаях, на вопрос, поставленный вами при нашей первой беседе, вы получили удовлетворительный ответ.

– М-м-м… Да.

– Следовательно, вы дадите согласие участвовать в касающейся вас генетической программе?

– Да… Если.

– Я не жду от вас окончательного ответа сейчас и здесь, – спокойно проговорил Мордан. – Но вы согласитесь сотрудничать, если будете знать, что предпринята серьезная попытка найти ответ на ваш вопрос?

– Полегче, дружище! Не торопитесь. Так уж сразу – вы выиграли, я – проиграл. Сначала я должен получить право взглянуть на ответ. Предположим, вы поручите кому-то этим заняться и он заявится к вам с отрицательным ответом, когда я уже выполнил свою часть сделки?

– Вы должны мне довериться. Такие исследования могут длиться годами – или вообще не завершиться на протяжении вашей жизни. Но предположим, я заявляю вам, что к исследованиям приступят – серьезно, трезво, не жалея ни сил, ни затрат – в этом случае согласитесь ли вы сотрудничать?

Гамильтон закрыл лицо руками. Его мозг перебирал миллиард факторов – некоторые из них он не вполне понимал и ни об одном не хотел разговаривать.

– Если бы вы… если вы… я думаю, возможно…

– Ну-ка, ну-ка, – зарокотал в комнате незнакомый голос, – что здесь происходит? Возбуждение вам пока противопоказано.

– Хелло, Джозеф! – приветствовал вошедшего Мордан.

– Доброе утро, Клод. Как самочувствие – лучше?

– Несколько.

– Вы все еще нуждаетесь в сне. Попытайтесь заснуть.