Шрифт:
– Да? – заинтересовался Антуан. – Можно поподробнее? Моим подписчикам очень интересно.
– Асы давно ищут архив, – плут выдал умиротворённую улыбку и развёл руками. – Но попасть туда до сих пор не смогли.
– А зачем они его ищут? – спросил протодиакон.
– Потому что информация – это страшное оружие.
Я пристально поглядел на Локи.
– А как насчёт тебя? Ты-то сам смог туда попасть?
Плут снова улыбнулся.
– Я работаю над этим.
– Давай работать вместе, – предложил я. – Мне как раз нужна информация.
Локи почему-то подозрительно зыркнул на моих товарищей. А потом предложил поговорить в моей комнате. С глазу на глаз.
– Вообще-то там Ницше, – сообщил я. – Так что с глазу на глаз не получится.
– Ничего. Один осёл – это не тысячи подписчиков, – усмехнулся плут.
– Идите, идите, – в ответ на мой вопросительный взгляд отмахнулся Аркадий Петрович. Антуан же снова залип в своём приборе.
16
Локи, видимо, всё-таки не захотел делиться информацией с ослом и не отправился в мою комнату. Вместо этого перед нами материализовалась труба Радужного моста.
– Идею с архивом Один подкинул? – спросил он, когда мы плавно поплыли в неизвестном направлении. Я кивнул. Локи хмыкнул. – И это меня называют хитрецом!
– А что, есть какой-то подвох? – напрягся я.
– Подвох лишь в том, что те, кто ищет архив, не могут его найти.
– Может, его попросту нет? – предположил я.
– Он есть, – с уверенностью заявил Локи. – Но попасть туда могут не все.
– То есть кто-то всё-таки туда попал?
Плут кивнул.
– Попал. И это был не ас, а обычный человек. Точнее, он был таковым.
– И что с ним случилось? – нахмурился я. – Он хоть остался жив?
– Да, – улыбнулся Локи. – Да ты его видел. Альвис Мангулис. Помнишь такого?
– Дверг-латыш? – тут же вспомнил я. – А каким образом он в Данию попал?
– Говорит, пьяный был.
Я выпучил глаза. Под воздействием зелёного змия и с подачи белочки, конечно, разные чудеса случаются. Но от Старого Петербурга досюда, должно быть, несколько сотен километров. Причём, вовсе не по ровной дороге. Локи правильно истолковал моё изумление.
– Он какое-то время жил здесь, в Асгарде, – пояснил плут. – Ты же видел, здесь много разных личностей обитает. Только не спрашивай, как он сюда попал. Я вопросами миграции не занимаюсь.
– Ладно, не буду, – пообещал я. – Но как он попал сначала в архив, а потом в метрополитен?
– Он не помнит. Помнит лишь какое-то небольшое помещение, полное книг. Помнит, что с ним пытались разговаривать. Помнит, что вёл себя неприлично. Правда, не помнит, в чём это заключалось. Потом он понял, что трезвеет, осознал непотребство собственного поведения и пожелал провалиться сквозь землю. Очнулся у двергов. И теперь он такой. Очень много знающий. Иногда.
Я почесал макушку.
– То есть он не помнит ни места, ни каким образом добирался? Что-то мне подсказывает, что мои шансы попасть туда стремятся к нулю.
– У меня есть идея, – заявил Локи.
– Я весь внимание.
– Всё дело в мёде поэзии.
Я подавился смешком. Что-то слишком часто за последнее время я слышу про этот напиток. Плут приподнял бровь.
– Альтернативной? – уточнил я.
– Любой версии, – с совершенно серьёзным, не типичным для него, выражением лица ответил Локи. – Тот мёд поэзии, что поначалу сварил Галар, тоже штука сильная. Хоть и не без побочек. Каждый поэт бы за него душу продал.
– Что, с него сразу в рифму говорить начинаешь?
– Нет. Но поэзия так и прёт.
– Ну, не знаю, – я пожал плечами. – Аркадий Петрович и без мёда справляется. Но причём тут архив?
– Альвис перед тем, как туда попасть, случайно попробовал мёд поэзии, – чуть понизив голос, сообщил Локи. – Совсем немного. Но этого хватило.
– Что-то я не заметил за ним тяги к стихоплётству. Впрочем, Пушкин с ним, – я взмахнул рукой. – И что, выпив его, я каким-то образом тоже попаду в архив?
– Шансы велики, – кивнул плут.
Я скривился.
– А что, других подопытных после Альвиса так и не нашлось? – с сомнением спросил я.
– Не всё так просто, – широко улыбнулся Локи. – Во-первых, мёд поэзии готовит только Галар с братом Фьяларом. И они не спешат ставить его производство на поток. А во-вторых, эта штука по-разному работает на представителях разных рас и гендеров. А уж как она подействует на людей, вообще сложно предсказать.
– То есть, попытки всё-таки были? И, насколько я понимаю, неудачные.