Мне непонятно присущее человеку стремление привязать божественное к местам, вещам, ритуалам и словам. Но я и не человек. Все просто – не надо судить. Они не обязаны чувствовать так же, как я. Из груди вырвался вздох.

– Что, родная? – с тревогой откликнулся Горан.

– Они не там Его ищут, Горан. – Мисс Хайд усмехнулась. – Он у каждого здесь. – Моя ладонь легла на сердце.

В средние века меня сожгли бы за такие слова на костре. Или закидали камнями. Прецеденты уже были – стоит только вспомнить, какой «пожар» вспыхнул из-за невиннейшего вопроса – как правильно креститься – двумя перстами или тремя. Да уж, настоящая стена, во всех смыслах – в головах людей.

Дай мне сил, Господи, понять и исполнить волю твою. Все, что я могу просить у Него. Пусть будет, как должно.

Прохладный свежий ветер терся о гудящие от усталости ноги, как кошка. Горан набросил пиджак мне на плечи, и мы обменялись улыбками – сколько раз он уже так делал, и не вспомнить. Город превратился в россыпь мерцающих огней на холмах с темными оврагами и полями между ними. Красиво.

– Могу тоже купить автомат! – пробурчал Драган, ревниво пронаблюдав, как я провожаю заинтересованным взглядом симпатичных мальчиков в форме с оружием.

– Я тебя и без автомата люблю! – прильнув к нему, мисс Хайд поцеловала губы со вкусом нежности и страсти.

– Крутишь мной, как хочешь! – прошептал он, уже улыбаясь. – Сокровище мое! Только мое!

– Кстати, сокровище устало и хочет спать. Ноги болят.

– Садись, красавица, подвезу! – как джин из бутылки, откуда-то выскочил пожилой араб в длинном белом балахоне и красно-белом платке на голове, опоясанным черным витым жгутом. За поводья он держал пегого ослика с длиннющими ушами, которыми тот постоянно шевелил.

– Хорошая мысль! – расхохоталась я, гладя «транспорт» по жесткой гриве. Оттеснив протянувшего ко мне руки мужчину, Драган осторожно подсадил меня на ослика. Араб потянул животинку вперед, и та, мерно покачивая теплыми боками, зацокала по мостовой. Я прикрыла глаза, но передышка была недолгой – вскоре ослик встал, как вкопанный.

– Что… – начала раздраженная мисс Хайд, но, открыв глаза, замолчала, хмыкнула, с интересом рассматривая десяток военных, преградивших нам путь, и прошептала, глядя на неизменные автоматы, – мы люди мирные, но очень воинственные! – пришлось слезть с ослика и подойти к ним.

Горан встал за моей спиной, привычно обняв за талию. Хранители, доложили вибриссы, хотя это и так было очевидно. Неужели Давид решил…

– Машиах! – громкий шепот из-за спин дюжих автоматчиков сбил меня с мысли. Голос был женским.

Так, только успела разобраться с Маван Хрештак, как на меня новое прозвище навесить пытаются. И наверняка имеется какое-нибудь пророчество, как же без него!

– Не мели ерунду! – второй голос тоже принадлежал женщине. Более молодой и раздраженной.

– Не шипи на свекровь, стерва! – тут же последовал ответ.

Стараясь не расхохотаться в голос, я с интересом воззрилась на двух Хранительниц, что с непроницаемыми лицами вышли из-за спин военных и уставились на меня. Колоритная парочка.

Та, что была очевидно старше, принадлежала к типу откровенно некрасивых женщин, которым не в силах помочь ни косметика, ни одежда, ни пластические хирурги. Она давно уже привыкла к отсутствию у себя того, что мир превозносит до небес – красоты. Лишь сейчас, принимая в учет преклонный возраст, он смог простить ей уродство.

А до этого единственной броней от колких безжалостных насмешек, равнодушных, или что еще хуже, жалостливых взглядов, были сарказм и такой характерец, что вкупе с отменным чувством юмора они не раз заставляли обидчиков уползать с поля брани скуля и поджав хвост.

Сейчас ее никто не смел задирать, но на память от тех нелегких времен остались всегда плотно сжатые губы, изрезанные морщинами, и горделивая осанка человека, который всегда готов к ударам судьбы.

Выбором одежды Боевая бабуля, очевидно, привыкла не заморачиваться – синяя майка подчеркивала обвисшие высохшие груди, голубые джинсы плохо сидели на выступающих костях таза, обутые в простые шлепки ноги выставляли напоказ распухшие артритные суставы. Седые волосы, начавшие редеть, были собраны в простой куцый хвостик. Единственное украшение – жемчужные серьги – подозреваю, подарок на свадьбу от мужа – тихого, работящего молчуна.

Но мне она понравилась – прямотой, что транслировалась в жизнь всем ее обликом, и задором, который, казалось, проступал наружу обкидавшими всю ее кожу забавными веснушками. Такие люди не строят козней за твоей спиной, говорят, что думают, в глаза, и за всей этой броней они очень ранимые и добрые, любящие и верные.

Я перевела взгляд на вторую, более молодую и красивую, и мысленно хмыкнула – чтобы быть такой худой, нужно блевать не после еды, а вместо! Эта будет лучезарно улыбаться, пока сыплет вам в кофе мышьяк, обязательно заботливо перемешает все изящной серебряной ложечкой из фамильного сервиза и продолжит преданно смотреть жертве прямо в глаза, пока та не выпьет последнюю каплю отравы. А потом отойдет подальше, чтобы кровавая рвота не запачкала ее одежду от ведущих модельеров.