Даня и его люди встали рядом со своими машинами, приглядываясь к ярмарочным рядам.

Вон ряд харчевщиков, как обычно, самый многолюдный: человек пятнадцать. Вон одежники, а вплотную к ним – энергетики (батарейки, блоки питания, горючее) и обувщики. Чуть поодаль расположились оружейники и фармацевты. Рядом с организаторами ярмарки – транспортники и электронщики. На некотором расстоянии ото всех остальных – колдунцы, торговавшие разнообразными магическими штучками. Наконец, в центре ярмарки стоит ряд, который можно было бы назвать «…и все остальное» – от мыла до книжек, – но именуют тамошних торговцев почему-то роскошниками.

В качестве валюты, которую принимали почти все, ходили патроны, гранаты, бензин и соляра. Именно в такой последовательности.

Знакомых лиц оказалось не особенно много. Бритый Митяй, здоровый, как гоблинский сапог с подковкой; Рожок с крашеным дикобразом на голове; новенький Басмач – стал генералом всего дней десять назад.

А это кто? Неужели…

Между грузовиками бродит невыносимо худая, хмурая, одетая в дырявое тряпье Кикимора. В глазах у нее стоит голод. Лицо грязное, ладони грязные, лохмотья грязные… Только автомат, закинутый за спину, надраен до блеска, и от него метров на десять во все стороны разит добрым ружейным маслом.

– Даня… Мне жалко ее. Хорошая девушка умная, спокойная, очень вежливая…

– Мадам! – прерывает Катю Тэйки, – ты вообще о чем? Это ж боец экстра-класса! Оружие массового поражения! И вообще не девушка, а термоядерная дрезина с ракетной подвеской. Секи поляну!

Катя вздохнула и ничего не сказала ни про то, что в человеке важнее его тактико-технических характеристик, ни про то, как ей нравится кристально чистая речь Тэйки. Ко всему привыкнешь в этой семейке…

Катю интересовало другое:

– Даня, можем ли мы пригласить ее к себе? Тебе решать, только, по-моему, стыдно этого не сделать: она выглядит так, что краше в гроб кладут. И, кажется, долго не протянет.

– Не протянет, – спокойно подтвердил Даня.

– Мамашка дело говорит! – влезла Тэйки.

Команда ждала от генерала нужных слов. Вот Кикимора прошла совсем рядом… Генерал протянул ей руку, она пожала и разошлась с Даниной командой на контркурсах.

Катя молчала.

Тэйки молчала.

Немо молчал.

Они надеялись, что Даня переменит свое решение, догонит Кикимору, заговорит с ней… Или хотя бы пошлет за ней кого-нибудь, например, Немо. Но он и бровью не повел.

– Ты что вообще делаешь?! Добряк-самоучка! – первой нарушила молчание Тэйки.

– Я прошу прощения, командир, но нам, возможно, пригодилось бы пополнение… – Для Немо это был предел некорректности.

Катя смотрела осуждающе, но ничего не говорила. Даня должен был согласиться, просто обязан. И она терялась в догадках, почему этого не произошло.

– Да, ей плохо. Да, она, скорее всего, умрет. Нет, мы не будем предлагать ей помощь, и не станем звать ее в команду. Если, конечно, Кикимора сама к нам не попросится. Только это навряд ли.

– Почему?

– Что – почему, Тэйки? Почему к ней соваться не стоит или почему она к нам не подойдет?

– И то и другое. Не тяни жилу, генералишка!

– Она – генерал. Вот и все причины.

– Даня, я все-таки не понимаю тебя, – вежливо сообщила Катя.

– Да нечего тут понимать. Я на ее месте сдох бы, а в другую команду не попросился. Могу объяснить, если до сих пор не понятно…

– Дуй, умник! – выпалила Тэйки.

– Ладно. Вы ведь знаете нашу публику. Мы, конечно, люди, но наполовину – настоящее зверье. Никого не ценим, ничего не ценим, только свою стаю, в смысле команду. И если кого-то признали вожаком, генералом, старшим, то дороже этого ничего нет. Генерал может лишиться команды, да, тогда он сам – команда. Один-единственный человек. Только он дерьмовая команда и людьми, если по уму прикинуть, не обрастет. Во-первых, раз генерал одну команду профукал, то и другую может профукать, а люди в это моментом врубаются. Во-вторых, у Кати спросите, она лучше скажет. Она говорит, раньше семья была как семья, а теперь по-другому. Ну, я тоже кое-что про родителей, про своих помню… Короче, имелась у тебя семья, то бишь команда, и нет ее. Притом сам ты и виноват, ведь ты сам решал, как всем жить, что делать, куда соваться, а куда не соваться, кому спустить ошибочку, а кого прижать. Выходит, ты-то свою семью и убил. Так? Так. Теперь попробуй, заведи новую. Решись на такое дело! Поэтому один генерал под другого не пойдет, если только жизнь не сломала его вконец, а Кикимору она еще не сломала, я же вижу. И харчей ни у кого не возьмет. Разве, может быть, боезапас… И одна ходить будет, пока не окочурится или генералом быть не перестанет. В общем, Катя, подойдешь к Кикиморе, пожалеешь ее, звать под меня примешься, и только смертно ее оскорбишь.

– Ну, вы, генералье, особый народ, – отозвалась Тэйки, – психи, правду сказать.

Катя думала, до чего Кикиморе должно быть больно. За полгода она потеряла трех парней из своей команды и превратилась в генерала-без-войска. Один за другим ее ребята гробились в самых нелепых обстоятельствах. Последнего убил скоротечный грипп – никакая магия от этой дряни не помогает…

Катя мучилась чужой болью.

– Кстати, Немо, если не трудно, вот тебе два автоматных рожка, и сходи к Кикиморе. Патроны она возьмет… Сходишь?