12 октября началось восстание на Тереке. Отряд казаков, численностью в одну тысячу человек, занял станицу Калиновскую, ставшую центром антисоветского сопротивления терцев.

17 октября красные войска двинулись на Калиновскую. После нескольких дней кровопролитных боев восставшие были разгромлены. Затем, согласно приказа члена Реввоенсовета Кавказского фронта Григория Орджоникидзе, последовала суровая расправа над мятежной станицей: «<…> все мужское население от 18 до 50 лет погрузить в эшелоны и под конвоем отправить в Грозный для дальнейшего направления на Север для принудительных работ; все остальное население выселить в хутора и станицы не ближе 50 верст к северу и западу от Калинковской; весь скот, хлеб и фураж, а также пригодное для воен цел и имущество вывезти, после чего станицу Калинковскую сжечь» [61] .

Согласно данным Игоря Дунюшкина, «чеченское население не принимало заметного участия в депортации казачества данной станицы. Однако именно этот трагический эпизод ясно показал горцам, что социальные противоречия гражданской войны приводили не только к взаимоуничтожению русских людей, но и к их депортации — изгнанию сродной земли. При этом огромные материальные богатства “перераспределялись” в непосредственной близости от горцев, что всегда, к сожалению, являлось и является причиной возбуждения наиболее низменных человеческих инстинктов, открывающих путь грабежу и насилию. Вскоре представилась удобная возможность для их реализации» [62] .

Почти одновременное восстанием на Тереке вооруженное выступление против большевиков началось на Сунже, сразу в четырех станицах — Самашкинской, Романовской, Михайловской и Ермоловской.

Попытка красных войск подавить восстание провалилась. Появились серьезные опасения, что казаки восставших терских и Сунженских станиц объединятся и поведут наступления на Грозный. Ввиду малочисленности регулярных частей большевики обратились за поддержкой к чеченскому населению. Руководил формированием чеченских отрядов председатель Чеченского окружного исполкома Таштемир Эльдерханов, который «обещал добровольцам оставить в их пользу в виде военного трофея все то, что они сумеют отбить».

Восстание на Сунже было подавлено. В приказе по Кавказской трудовой армии № 611 от 23 октября 1920 года сказано: «<…> член Реввоенсовета Кавфронта тов. Орджоникидзе приказал: <…> 2. Станицы Ермоловскую, Закан-Юрт (Романовскую), Самашкинскую и Михайловскую — отдать беднейшему безземельному населению и в первую очередь всегда бывшим преданным Советской власти нагорным чеченцам» [63] .

«Понятно, что горцы с энтузиазмом взялись за реализацию поставленных задач, причем размах их активных действий, имевших явно бандитский характер, превзошел самые худшие ожидания высокопоставленных коммунистов, руководящих депортацией Сунженского казачества», — отмечает Игорь Дунюшкин [64] .

По указанию своего руководства начальник Особого отдела Кавказской трудовой армии Пипиков заполнил опросный лист о тех событиях. Вот о чем говорится в этом документе:

«<…> 13. Были допущены самочинные действия (грабежи, мародерство, насилие и прочее).

Ответ: Безусловно. Грабили чеченцы безбожным образом. Не говоря уже о разграблении трех четвертей Ермоловской и половины Закан-Юрта, чеченцы организованными группами грабили и Самашкинскую, Михайловскую, доходя до нахального грабежа и до открытых стычек с войсками. Как например во время стычки при отбитии грабежа почти среди белого дня между станицами Самаш-кинской и Закан-Юрт убито войсками 7 чеченцев. В Ермоловской чеченцами убито несколько женщин и стариков и даже детей (последнее не проверено).

14. Кто их совершил.

Ответ: Ясно — чеченцы, были и отдельные дебоширства со стороны отдельных красноармейцев, но таковые немедленно ликвидировались, например, в Закан-Юрте и Калиновской за мародерство расстреляно несколько человек.

15. Роль чеченского населения при выселении и его участие в грабежах.

Ответ: Алды, Алхан-Юрт и другие аулы почти все участвовали в разорении выселяемых станиц.

16. Роль Чеченского Окружного] Исполкома при выселении и меры, принимавшиеся им для предотвращения и прекращения грабежей.

Ответ: Санкционирование и молчок» [65] .

Архивный документ возможно дополнить рассказом свидетеля. В 70-х годах в Ленинграде еще можно было встретить непосредственных участников тех событий.

Свидетельствует Николай Виноградов, бывший боец Кавказской трудовой армии:

«Направили нас проводить выселение казаков. Они там, на Сунже, мятеж подняли, вот их за это и выселили.

Станица, как сейчас помню, Романовской называлась. Ладно, расположились на площади. Ждем, когда наши чекисты группу казаков наберут, а наш взвод будет их конвоировать, чтобы, значит, не разбежались.

Вдруг вой, визг! Глянули, мать честная! Там такая вот возвышенность, а по ней дорога в станицу. Так вот с этой горы катится прямо туча черная. Чечены! Мужики, бабы, ребятишки. Кто верхом, кто на арбе, кто пехом чешет.

Один наш боец говорит: “Во, орда бусурманская! Засадить бы по ним обойму ”. А комвзвода, товарищ Дудукин, ему: “Приказ получишь — засадишь, а сейчас вон казаков охраняй ”.

Ну, влетели эти в станицу. По-своему: гыр-гыр-гыр и давай по хатам крыть! Тащат оттуда все, что под руку подвернулось: перины, ковры, подушки, кадушки, сундуки. Орут, друг у дружки вещи выхватывают. Один, черт старый, бабу-чеченку палкой по горбу так хватанул, что та враз на карачки упала. Страшное дело!