— Ну, в нашем деле чем больше странности, тем больше ясности. Что предпримем?

— Давай так. Едем на автобазу. Ты проверяешь показания Бражникова, а я займусь Самохиным. Идет?

Соснин молча подошел к вешалке и стал надевать пальто.

Всю дорогу на автобазу Арслана не покидало чувство безотчетной тревоги. Арслан уже отругал себя, что не сразу вызвал Самохина после его возвращения, хотя и понимал, что вряд ли это могло предотвратить случившееся, если Самохина испугал вызов. Не «брать» же его сразу, без веских оснований.

Приехав на автобазу, Туйчиев тут же взял в отделе кадров личное дело Самохина и попросил вызвать к нему линейного диспетчера.

Быстро пробежал скупые биографические данные: Самохин Алексей Федорович, 38 лет, ранее трижды судим...

Арслан еще раз прочел, когда и за что судим Самохин, и подумал, что хорошо бы посмотреть его фото. Почему-то оно не приклеено к листку по учету кадров, как это положено. Туйчиев полистал личное дело, но фотокарточки не нашел. Тогда он вынул из конверта, приклеенного к внутренней стороне обложки, трудовую книжку, но едва раскрыл ее, как оттуда выпала маленькая фотокарточка.

Через два часа фотография Самохина была размножена и разослана во все райотделы.

Розыск начался.

— Хочешь покататься? — Славка вопросительно посмотрел на Жанну. — У нас еще есть время.

Жанна нерешительно пожала плечами, но Славка уже небрежным взмахом руки остановил такси.

— Давай, шеф, по проспекту, а дальше — на твое усмотрение, — пропуская вперед девушку, бросил Славка.

Жанна молча смотрела в окно, любуясь неузнаваемо преобразившимся за последние годы городом.

Проспект был широким и величественным. Высокие здания казались легкими, ажурными, плывущими над городом.

— Красиво, правда? — Славка пристально посмотрел на Жанну. — Я совершил в своей жизни один опрометчивый поступок. Какого чёрта я потащил тебя тогда в музей?

Жанна усмехнулась:

— Значит, судьба.

— Знаешь, почему я все-таки хожу с тобой к Саше? Меня больше всего интересует методика очаровывания девушек, которой Алекс владеет в совершенстве. Учусь у него, хочу обезопасить себя от неудачи, если когда-нибудь влюблюсь... во второй раз.

Они еще покатались, потом вышли из машины неподалеку от дома Рянского.

— Заходите, друзья, — обрадовался Саша. В руках у него была грелка. — Садитесь. Я сейчас: бабушка болеет. — Он ушел в другую комнату.

Жанна уже не первый раз бывала в доме Рянских. И ее всегда восхищала трогательная забота, которую проявлял Александр к Елизавете Георгиевне.

— Кто там? — донесся из-за приоткрытой двери голос бабушки.

— Это ко мне, бабуля, ребята пришли.

Саша вышел из спальни, закрыл дверь.

— О чем дискутируете? — осведомился он.

— Пытаюсь доказать Жанне, что человек должен быть хорошим, — пояснил Славка.

— Не очень определенно. Растяжимое понятие. А так ли это нужно — быть хорошим? И для кого? Для других или для себя? — прищурился Рянский.

— А разве здесь есть противоречие? Не знаю точно, буду ли я хорошим, но одно знаю: надо и работать, и относиться к людям добросовестно.

— Салага! Добросовестны, как правило, лишь ограниченные люди. Ограниченность они вынуждены компенсировать добросовестным отношением. К чему? Цитирую тебя: «К работе и людям». Талантливым, а к таковым я, безусловно, причисляю тебя, просто не остается времени на такие мелочи. Извини, но это удел посредственностей. Талантливый сразу решает любую проблему и рубит гордиев узел.

«Он чудный, — восторженно думала Жанна. — Я, кажется, теряю голову. Ну и пусть... Мне никогда еще не было так хорошо, так уверенно...»

Как бы почувствовав, что Жанна думает о нем, Александр улыбнулся ей.

— Хватит философствовать. Эстетика выше этики. Давайте лучше выпьем. — Он налил коньяк в крошечные рюмки. — Алкоголь в разумных дозах. Блоковские пьяницы с глазами кроликов и с лозунгом «истина в вине» на устах — вот мудрецы.

— Может быть все пьяницы — мудрецы, но, уверяю тебя, не все мудрецы пьяницы. Иначе не было бы цивилизации, плодами которой, как я погляжу, ты неплохо пользуешься, — возразил Славка.

Александр рассмеялся и налил снова.

— Ты задумывался когда-нибудь о том, что лежит в основе жизни, является ее движущей силой? Не знаешь. Ну, хорошо, я подскажу. В основе жизни лежат компромиссы. Прежде всего, мы сами — я, ты — продукт компромисса. — Рянский подбросил яблоко, ловко поймал его и положил в вазу. — Будучи ребенком ты идешь на компромисс, жертвуя беспечным детством ради аттестата зрелости, затем в юности жертвуешь чудесными ночами, созданными для любви, в обмен на зубрежку, стипендию, диплом. Потом мы всю жизнь уступаем начальнику, жене. Наконец на финише к нам приходит старая с косой и заключает с нами самый главный компромисс: мы уступаем ей суетную жизнь и получаем взамен вечный покой и блаженство небытия. Потом цикл повторяется.