А ещё Хранитель пришёл не один.

— Это Ирина, — представил он худую, черноволосую и синеглазую девушку. — Она… Она со мной.

Ольге на секунду показалось, что он смущён и как будто спрашивает её одобрения.

— Это её ты велел тогда вытащить с Родины? — спросила она.

— Да, — он как будто ещё больше смутился, хотя, не видя лица под капюшоном, Ольга не была в этом уверена. — Так было надо. Это Судьба.

— Как скажешь.

— Ирина будет моим голосом здесь. Я не смогу больше появляться в Коммуне, это чревато парадоксами причинности, вместо меня будет приходить она.

— А почему ты…

— Ответ на этот вопрос сам по себе стал бы парадоксом причинности, — тихо засмеялся Хранитель, — так что в этой линии событий мы с тобой больше не увидимся. Прощай.

И они исчезли. И вот теперь пришла Ирина.

— У тебя все ещё синие глаза? — спросила Настя. — Как?

— Ты теперь Хранитель? — прямо спросил Македонец.

— Скорее, я с Хранителем, — мягко ответила Ирина.

— Значит, бортанула-таки Сеню? Эх…

— Это Судьба.

— Все вы так говорите… — махнул рукой расстроенный Македонец. — Бабы…

— Не отдавайте рекурсор, — сказала Ирина.

— С чего бы вдруг? — спросил Зелёный. — Нас за него раскатают в блин.

— Любая цена не будет чрезмерной. Если полный рекурсор попадёт в руки Куратора, будет гораздо хуже.

— Я одного не понимаю, — разозлился Зелёный, — почему, когда речь заходит о средствах, оправдывающих цели, всегда оказывается, что средства наши, а цели хер пойми чьи? Почему эту «любую цену» должны заплатить моя семья и мои друзья?

— Это Судьба, — повторила Ирина.

Зелёный громко, отчётливо и очень образно рассказал, где он видел такую Судьбу, в каких видах и какими способами. Покраснел даже ко всему привычный Борух. Но рекурсор так и не отдали, и война пришла в Коммуну.

Воюем теперь.

Утром, когда мы уже смотрели друг на друга глазами похмельных сов, вернулся зевающий Зелёный.

— Ну что, товарищи Основатели и примкнувшие к ним, что вы ещё просрали, пока я спал?

— Ещё два прорыва, — сказал Борух. — Но удачно попали на управляемые МВЗ1, мы разнесли их к чёрту.

— Теперь там нет МВЗ, — сказал Зелёный, — и ничто не мешает забросить туда новую группу. Так?

1 МВЗ — Минно-Взрывные Заграждения.

— Так, — признал майор, — мы оперативно минируем все реперы, но банально не успеваем. Очень мало опытных сапёров, не хватает взрывчатки. Так что я вас покидаю, моё место — там.

— Удачи, Борь, держитесь, — сказала ему вслед Ольга. — Мы что-нибудь придумаем.

— Ага, вы такие придумщики… — прокомментировал Зелёный. — Гении креатива, блядь. Я звонил Ивану, дирижабль готов возобновить эвакуацию. Но я уже не уверен, что это правильное решение.

— В смысле? — удивился я.

— Вывозить людей сюда — зачем? Чтобы их убили вместе с нами? Это ничуть не веселее, чем сдохнуть отдельно от нас. Более того, я бы сказал, что их шансы выжить там намного выше. Фактории и опорные пункты выносили для того, чтобы надавить на Коммуну, подтолкнуть к капитуляции. Теперь на нас напали открыто, а значит, практика террора себя исчерпала. Контора рациональна, они не станут громить и жечь просто так, без цели и смысла. Так что наши колонии, скорее всего, нас переживут. Через некоторое время к ним придут и сделают предложение, от которого они не смогут отказаться, вот и всё. И они, если не дураки, его примут. В отличие от нас, которых приговорила за всё хорошее синеглазая девчуля.

— Это слово Хранителя, — сказала Ольга веско.

— Хренителя, — отмахнулся Зелёный. — Я бы дал вам всем по башке и отдал рекурсор, правда. Но теперь уже поздно. Они его теперь сами заберут. Кофе тут хотя бы есть? Ненавижу помирать невыспавшимся.

Вскоре нам принесли кофе и новости о ещё трёх прорывах. Двух неудачных и одном удавшемся. Как Зелёный и предсказывал, на месте отработавшего минного заграждения. Теперь там спешно окапывалась новая группа рейдеров.

— Сейчас они закрепятся, раздёргают оборону на части, и тогда начнётся настоящая атака, — с каким-то даже удовольствием предсказал он.

— Оль, может, пора объявлять план «Исход»? — спросил я.

— О, так у вас есть план? — скептически спросил Зелёный. — Судя по тому, что я о нём не слышал, это какая-то совсем уже убогая хрень? Иначе вы бы давно поделились со своим аналитиком, не опасаясь, что он будет над вами обидно ржать?

— Это план отчаяния, — ответила Ольга. — Ты прав. Мы не говорили о нём, потому что даже в страшном сне не представляли, что до этого дойдёт.