Не получалось махать весело и легко.

Раньше сено заготавливал в семье Михей в свободное от кузнечных дел время, а помогал ему Иван, который управлялся сначала серпом, а год назад отец подогнал под его рост косу.

Помучившись с косой, Оливия отправилась к кузнецу за другой, где и узнала от него, что они бывают пятерик, семерик, восьмерик, девятерик: то есть длина косы должна быть в 5 ладоней (замер делается поперёк ладони), 7 ладоней, 8 ладоней….

Теперь Оливии было понятно, что чем крупнее и мощнее мужик, тем длиннее косу он может легко потянуть и, естественно, быстрее косить.

Здесь она и встретилась со своей сокровенной мечтой, которая будоражила её душевное состояние.

Как только рука девушки утонула в его руке, она застыла от волнения. Тепло его рук согревало и влекло, как мотылька на огонь.

А от его душевного взгляда девушка даже не могла произнести ни слова.

—Я — Тимофей, — обволакивающим ласковым голосом произнес он.

—Оливия, — с трудом ответила она ему, выпадая из реальности.

И как не потеряться, если утром и вечером над деревней раздавался стук молотка по наковальне, заставляющий замирать всех девушек от своих мыслей о красивом кузнеце?

Он по–молодецки махал то молотком, то кувалдой, и не догадывался, что был на устах всех незамужних девчат, а может, и догадывался, — кто знает?

Надо отдать должное, Демьян заплатил три серебряные монеты за кузню, удивив Оливию, потому что она думала, что кузня уже давно отошла Филимону.

Эти деньги тоже нужные, хотя она понимала, что это малая доля от того имущества, что собой она представляла.

Так что вскоре девушка легко и уверенно махала по утрам своей новой, подобранной под её рост, косой.

Оливия засмотрелась на небольшое поле, пестревшее разнотравьем, на котором красовались фиолетовые колокольчики и жёлтые купавки, а серебристо–белые ромашки скромно спрятались в густой траве. Над ними порхали разноцветные бабочки, обмахивая их крыльями, как веером.

На горизонте тёмно–зеленой почти синей линией темнел сосновый бор.

Они вышли на косьбу ранним летним утром, когда полуденная жара ещё не так будет обжигать кожу.

На безоблачном голубом небе виднелись редкие розовые отблески восходящего солнца.

Яркие солнечные лучи, пронизывающие всё вокруг, придали тёмной зелени деревьев прозрачно–изумрудный оттенок.

И яркие пятна цветов от света становились более выразительными.

От шаловливого дуновения прохладного ветерка тонкие ветви деревьев колыхались, разговаривая между собой и приветствуя новый день.

Оливия вздохнула полной грудью и улыбнулась хорошему дню. Иван встал впереди и взмахнул косой, начиная первым покос, как мужчина и как подрастающий помощник в семье.

В такт, следом за ним, шагнула и Оливия. Одновременный взмах рук — и трава ровным рядком легла на землю.

Ещё взмах, и над полем полилась тихая музыка косовицы.

Днём в деревне все были заняты работой, а вечерами молодёжь, девчата и парни, собирались вместе, и Оливия слышала звуки гармони и песни на окраине. Только она не ходила туда уже давно.

У неё были две причины: усталость и чужая она пока в этой деревне.

Это девушка почувствовала, когда пришла первый раз с Дарьей на посиделки.

Косые украдкой взгляды девчат дали понять, что они не очень желают видеть конкурентку на своих посиделках.

Парней было мало, а вот девчат, как опят на пне. И тогда–то она, устав от этих взглядов и перешёптываний, ушла, но напоследок пропела:

Что, подруженька, сердиться, Что нам милого делить? Да он сам не бестолковый: Знать, какую проводить.

Знала она из уст Дарьи, что Тимофей приходил несколько раз на посиделки, но последнее время его там не видели.

Он всё ссылался на работу, отвечая на заигрывание девчат, а у Оливии замирало сердце: вдруг он не приходит из–за неё?

«Напридумывала себе! Нужна ты ему, как телеге пятое колесо! В деревне полно девчат и покрасивши, и постарше. Нет, Оливия Ивановна, слишком много соискательниц на его тело, а ты в их число не входишь! Если только он сам сердце отдаст кому–то…. И вообще, хватит себя величать, — ушло былое! Ты теперь девушка на выданье! А отчеств тут пока не придумали. Так что, Оливия, мы ещё повоюем! Кто сказал, что я не пара? Только от одного его взгляда потерялась. Ой, держите меня семеро! Ой, держите!» — отгоняла от себя мысли, но всё равно сердце замирало от воспоминания о Тимофее, и она только грустно вздыхала.