Лоренс совсем запыхался. Укрывшись за штабелем ящиков возле одного из кораблей, он наблюдал за происходящим: пока несколько преследователей ссорились с ганзейцем, остальные принялись методично обыскивать порт. Пять или шесть человек с ножами наготове вошли в таверну, явно рассчитывая отыскать там свою жертву. Немного отдышавшись, молодой де Графф быстрым шагом направился к дальним причалам, стараясь не выходить на открытое пространство и не попасться на глаза врагам.

Через десять минут, убедившись, что ему больше не грозит прямая опасность, юноша спрятал оружие, заложил руки в карманы, и, насвистывая, словно праздный зевака, двинулся вдоль рядов пришвартованных судов. Бросив по сторонам ещё один внимательный взгляд и удостоверившись в отсутствии погони, он спустился на один из пирсов, который был скрыт от посторонних взглядов изломом высокой пристани. Вокруг возвышались борта кораблей и делали этот уголок порта незаметным со стороны.

Лоренс уселся на потёртые доски и свесил ноги над водой. Ему нужно было собраться с мыслями и понять, что делать дальше. Он впервые оказался в обстановке реальной опасности и теперь размышлял: одобрил бы фон Теттенборн или нет, что он щадил жизнь своих преследователей? Юноша с болью вспомнил страшную гибель де Виттов. Ян де Витт учил его тонкостям аналитической геометрии… И вот теперь ученик может последовать за учителем совсем не так, как мечталось им обоим. Лоренс зябко перевёл плечами. Преследователей много, они не собираются отказываться от своих намерений – рано или поздно они его найдут и прикончат! Что же делать?!

– Эй, парень!

Лоренс вздрогнул и поднял голову. Прямо над ним, у фальшборта большого парусника, стоял моряк средних лет, с бородкой и закрученными чёрными усами, в чёрном испанском нагруднике; на его роскошной перевязи висели шпага и подзорная труба. Тёмно-фиолетовый плащ, пристёгнутый на левом плече, был украшен серебряным орнаментом. Испания в этот период была союзником Нидерландов, поэтому присутствие в порту Гааги испанских военных кораблей никого не удивляло.

– Я – дон Себастьян де Бустос, капитан этого корабля, – смеясь, продолжал незнакомец, гулко ударив себя кулаком в нагрудник. – Ходишь сюда мечтать о море, верно? А у меня не хватает матросов и нужен ученик артиллериста. Пятьдесят реалов в месяц – соглашайся!

Такую сумму Лоренс легко забывал в карманах своих многочисленных камзолов, но сейчас это было не главное. Он вскочил и поклонился новому знакомцу:

– Да, сеньор! Я с удовольствием поступлю к вам на корабль! – ответил он по-испански.

Через час де Графф, переодетый в костюм матроса испанского военного флота, вместе с командой сматывал швартовы на палубе выходящего в море 28-пушечного фрегата «Санта Магдалена», с интересом поглядывая на берег: там, среди толпы, шныряли подозрительные личности, наверняка разыскивающие его, Лоренса. Новичок уже успел поболтать с матросами, которые сразу дали ему уменьшительное прозвище «Лоренсильо», поскольку в свои девятнадцать лет парень был младшим на корабле.

– Тебя взяли на борт артиллеристом, приятель, но не думай, что будешь заниматься только своими пушками, – учил Лоренса матрос Игнасио, бывалый морской волк с гривой седых волос и золотой серьгой в левом ухе 2 . – Людей на борту не хватает, так что бездельничать тебе не придётся. Пойдём, я покажу тебе корабль, чтобы ты не заблудился во время аврала.

Де Графф в глубине души был потрясён таким поворотом событий, но отлично понимал, что иначе не смог бы перехитрить врагов и сохранить свою жизнь. В конце концов, он действительно мечтал о море, хоть и не планировал начать морскую карьеру с низшего звания. В числе других наук он изучал астрономию, мог проложить курс по звёздам и сориентироваться в открытом море. Под руководством фон Теттенборна он вместе с Виллемом Хендриком не раз проводил разбор известных морских и сухопутных сражений и был не прочь превратить теорию в практику. «Я совершу интересное путешествие, посмотрю мир, познакомлюсь с корабельным укладом, выучусь мастерству артиллериста. А через пару месяцев с каким-нибудь встречным кораблём можно будет вернуться домой и всё будет как прежде», – успокаивал себя молодой аристократ, ещё не зная, какие сюрпризы приготовила ему жизнь.

До самого вечера для новичка всё было необычно и интересно, но ночью он долго ворочался в своём гамаке и никак не мог заснуть. Он привык спать в полной тишине собственной роскошной спальни. Тяжёлый балдахин широкой и мягкой кровати гасил случайные звуки, а вся прислуга ходила на цыпочках, боясь потревожить покой своих господ. Здесь, на корабле, не просто была непривычная обстановка – постоянно раздавался какой-нибудь шум, который мешал уснуть: скрип обшивки, свист ветра в снастях, разноголосый храп соседей по кубрику. Время от времени сменялись вахты – одни матросы возвращались в кубрик, другие вылезали из гамаков и вразвалку выходили на палубу, грохоча по гулким деревянным трапам тяжёлыми башмаками. Вдобавок Лоренс замёрз, несмотря на то, что лёг спать в одежде: кубрик находился ниже уровня ватерлинии, и океанский холод пробирался сквозь корабельную обшивку. Голландец обладал прекрасным высоким ростом, а коротковатый гамак вынуждал его лежать в скрюченном положении. Когда он всё-таки вытянул затёкшие ноги за пределы гамака, хрупкое равновесие нарушилось, и ученик артиллериста вывалился на пол. Дрожа от холода, он снова забрался в гамак, повторяя сквозь зубы забористые и крайне неприличные испанские ругательства, которые почерпнул днём от матросов.

Но самым волнующим событием для наследника клана де Графф стало ночное посещение корабельного гальюна 3 . Дома для этой цели применялся ночной горшок, который прислуга наутро выплёскивала в канал, протекающий прямо под окнами. А на корабле требовалось выбраться из относительно тёплого кубрика на палубу, где дул пронизывающий ветер; затем пройти на нос корабля, перелезть в темноте за фальшборт, в бушпритную сетку 4 , и там заниматься своими делами под водопадом ледяных брызг от форштевня 5 . Позже, когда фрегат вошёл в зону штормов, сетка во время качки могла погрузиться в волну, и тогда требовалось одной рукой поддерживать штаны, а второй – мёртвой хваткой держаться за верёвки, чтобы не смыло за борт. А потом, в насквозь промокшей одежде, возвращаться в кубрик и снова лезть в свой неудобный гамак…

Так же непривычно обстояли дела с едой. Вместо серебра и фарфора здесь использовались деревянные миски, которые наполнялись из одного большого котла. Еда была далеко не изысканная и очень однообразная: рис и солёная свинина, по выходным – стакан грога. Но на свежем воздухе и при больших физических нагрузках аппетит так разыгрывался, что Лоренс быстро перестал воротить нос. Морской болезнью он не страдал совсем.

Новобранец поступил в обучение к старшему артиллеристу. После непривычной ночёвки парень находился в несколько шоковом состоянии, но крайне оживился, поняв, что здесь отлично пригодится аналитическая геометрия, которой его обучал Ян де Витт. Познакомившись с конструкцией имеющихся на борту пушек и уточнив вес их ядер, Лоренс исписал мелким почерком целый лист. Старший канонир посмеивался над «умничаньями» юнца, но тот с третьей попытки поразил парусиновый буй в ста пятидесяти метрах от борта.