И дальше, как мы видели выше, больной правильно решает задачу. Эта выписка из протокола иллюстрирует положение, выдвинутое Л. С. Выготским и развитое В. П. Зинченко о полисемии значений и полизначности смыслов.

Таким образом, наши экспериментальные данные дают богатый материал, который, с одной стороны, нуждается в теоретическом осмыслении, а с другой — способствует разработке путей и методов, стратегии и тактики восстановления интеллектуальной деятельности у больных с локальными поражениями мозга. Он указывает на необходимость разработки методов, адекватных механизму нарушения мыслительного процесса. Эти методы должны быть разными, в зависимости от топики поражения мозга, механизма, природы и структуры нарушения интеллектуальной деятельности.

Глава V. Вербально-логическое мышление: норма и патология — общие закономерности

Мы закончили 1-ю часть книги, посвященную анализу и описанию экспериментальных материалов по исследованию нарушения вербально-логического мышления как одного из видов интеллектуальной деятельности. Эксперименты строились на основе системного подхода к строению и патологии ВПФ, в том числе и речевого мышления. В 1-й части настоящей работы нами были поставлены два круга вопросов, нуждавшихся в экспериментальной проверке.

Первый круг вопросов связан с проблемой мозговых основ интеллектуальной деятельности. Это прежде всего вопросы о вкладе каждой зоны в протекании мыслительного акта; о путях и формах взаимодействия зон мозга, обеспечивающих мыслительный процесс в норме и патологии.

Второй круг вопросов касается психологической сущности дефектов интеллектуальной деятельности при локальных поражениях мозга и ее связи, с одной, стороны, с биологическим, морфо-физиологическим аспектом (с мозгом), а с другой — с психологическими аспектами нарушений.

Здесь возникают вопросы, касающиеся прежде всего структуры интеллектуальной деятельности, ее функционирования и закономерностей нарушения при локальных поражениях мозга; Связи нарушения структуры и протекания интеллектуальной деятельности с локализацией поражения мозга; взаимосвязи и взаимодействия структуры и функций и, наконец, вопросы, связанные с нарушением понятийного мышления как процесса. Нас интересовали вопросы нарушения микрогенеза, т. е. протекания интеллектуальной деятельности, непростые взаимоотношения структурных звеньев мыслительного акта — операционального и аффективно-мотивационного, механизмы нарушения мышления и их зависимость от топики поражения мозга и др.

Кроме того, мы исследовали уровни организации интеллектуальной деятельности, а также и уровни ее реализации — произвольный и непроизвольный — и вопрос о зависимости нарушений различных уровней организации мышления от локализации Мозговых поражений.

Далее, в этом круге проблем важное место занимает и анализ роли речи в протекании и нарушении мышления. Из обшей психологии известно, что речь выступает и как собственно психический процесс, тесно связанный с мышлением, и как важнейший регулятор деятельности всех остальных психических процессов. Возникает вопрос: а как обстоит дело с этими двумя функциями речи при нарушении мышления? Что касается самой речи и ее роли в формировании и протекании дефекта вербально-логического мышления, то на первый план здесь выступают вопросы о взаимоотношении фразеологического и семантического уровней организации речи, внешней и внутренней речи; грамматического (лингвистического) и психологического планов мышления, а также проблема смысла и значения и их роли в протекании и нарушении вербального мышления. Следует остановиться также на вопросе роли понимания речи в интеллектуальной деятельности и на анализе процесса понимания как составной части мыслительного процесса.

Материал был подвергнут анализу в трех аспектах — нейро-психологическом, общепсихологическом и психолингвистическом. В этих аспектах мы будем вести теоретическое обсуждение материала.

Перейдем к анализу и обсуждению первого круга вопросов — о взаимосвязи интеллектуальной деятельности с мозгом, т. е. к проблеме мозг и мысль. Наши данные показали, что мышление и мысль, рождающаяся в его процессе, не оторваны от работы мозга и что взаимодействия мозга и мыслительного процесса не прямые и не простые и только системный анализ является наиболее адекватным способом изучения этой проблемы.

Литературные данные, наши собственные прежние работы и настоящее исследование убедительно показывают, что и в формировании, и в протекании, и в патологии мышления принимают участие как лобная, так и теменно-затылочная зоны мозга.

Каждая зона вносит свой специфический вклад в функционирование мыслительного процесса и его нарушение. В основе мыслительного процесса лежит сложное взаимодействие этих зон мозга, а не их дифференцированная деятельность… Что же касается психофизиологических механизмов нарушения мышления, психологической сущности дефекта, клинической картины синдрома, в котором протекают нарушения-речевого мышления, то они различны и зависят от топики поражения.

Если рассмотреть картину нарушения речевого мышления в целом, с точки зрения специфики участия, каждой зоны мозга в формировании дефекта, то можно сказать следующее. Поражение лобных долей мозга приводит к первичным нарушениям мышления, так как в этом случае вербально-логическое мышление нарушается первично со стороны основных его характеристик — структурных и функциональных. Все звенья структуры интеллектуального акта в случае патологии лобных систем оказываются нарушенными — одни меньше, другие больше. В первую очередь страдает регуляция деятельности на всех ее уровнях, прежде всего регуляция активности — как общей, так и интеллектуальной. Для протекания этой высшей формы познавательной деятельности недостаточно сохранности только общей активности, необходима сохранность и эмоционально-мотивационной сферы сознания. Л. С. Выготский писал: «Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наши влечения и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция»[71]. Хотя существуют разные уровни регуляции деятельности и в ходе ее осуществления возникает множество «динамических сил»[72] и не все они могут быть отнесены к мотивам, за каждым действием, познавательным и любым другим, за каждым высказыванием стоит волевая задача.