Это так больно, оказывается – принимать, что человек, который значит для тебя так много, может состоять в отношениях с другими людьми. Какими бы ни были эти отношения – это место, куда у тебя нет приглашения.

Lykke Li – Happy Hurts

Я сразу узнаю берег, где за густыми деревьями спрятан старый деревянный дом с разбросанной то ли ветром, то ли цунами черепицей.

Поскольку Альфа и не думает останавливаться, приходится спросить:

– Мы разве не к землянке идём?

– Нет.

– А куда?

– Куда получше. Увидишь, когда придём.

– Может, хотя бы в огород заглянем?

Альфа останавливается, сбрасывает рюкзаки на песок.

– Я уверен, что в этом нет смысла. Нам ничего не оставили, не сомневайся.

Скорее всего, он прав: Цыпа прожила тут несколько дней, чем-то же она питалась? И когда все её запасы вышли, она направилась в лагерь. А на полпути ей и встретились мы.

– Но ты права, тебе нужно передохнуть. Тут есть место… подходящее.

«Подходящее» было произнесено таким странным тоном, уже, правда, мне знакомым. В тот раз мы говорили о моих памяти и опытности в интимных делах.

Подходящим местом оказывается поляна всего в каких-нибудь семи-восьми минутах на восток от землянки. Мы с Рэйчел тогда наощупь взяли курс повыше – на север и пропустили место, от которого всё во мне начинает светиться.

Поляна скорее похожа на долину с высокой и сухой, почти белой травой, выспевшие колосья которой покрыты белым пухом. Когда слабый ветер проходится по ним, ковёр оживает и превращается в мягкое ласковое море. В таком не страшно и тонуть – ничего ведь плохого не случится.

Я так долго любуюсь этой красотой, что даже голова начинает кружиться.

– Что-то ты притихла… – внезапно замечает Альфа.

Он уже разложился: вынул наши спальники и расстелил на траве, развернул бумагу с запечённой рыбой.

– Тут так… красиво! – признаюсь я. – Может, тут останемся?

– Навсегда? – сощурившись уточняет он.

– Да! – радостно киваю я.

– Боюсь, зимой тебе всё это разонравится. Особенно, если я не успею построить нам хотя бы шалаш.

И тут только до меня доходит:

– Ты отправил её в лагерь, потому что она – гарантия моей безопасности? – я усаживаюсь рядом с ним.

– Ну наконец-то! – расплывается он в улыбке. – И это, разумеется, не единственная причина.

Мне плевать на все возможные причины всего сущего на земле. Он улыбается! А я не видела его улыбку… сотни, нет, тысячи лет. И мой рот невольно тоже растягивается.

Но Альфа вдруг почему-то перестаёт улыбаться. Нет, на этот раз не из-за того, что огорчён, а по какой-то другой причине. Его глаза как-то слишком внимательно смотрят на мои губы, и мне не нужна память, чтобы догадаться, почему. Его желания так очевидны, что их, кажется, можно ощутить физически.

Я только начинаю осторожно к нему приближаться, когда его высокомерие и непоколебимость обрушиваются на меня одним нескончаемым, цикличным потоком… потребности.

Мда. Выходит, у него всё-таки есть потребности, и он, оказывается, от них зависим. Они подло срывают с него корону, выбивают из-под ног трон и заставляют прижиматься ко мне губами. А когда я открываю рот, чтобы ему было удобнее, у него совсем царственный разум сносит.

Люди слышали, как он выл от боли и страха. А слышал ли кто его удовольствие? Как такой негромкий звук способен быть настолько пронзительным, что всё тело покрывается мурашками? А вызывать такое торнадо внутри?

Когда его пальцы касаются кожи на моей талии, я на время забываю дышать. Они прижимаются к моим рёбрам, и шторм внутри меня превращается в цунами, но, когда они неожиданно сдавливают мою голую грудь, я трезвею.

И залепляю пощёчину.

Его губы алые, как и обе щеки, хотя хлестнула я только по одной, а зрачки ненормально расширены. Ему нужно время, хоть и короткое, чтобы собраться с мыслями, вдохнуть и выдохнуть:

– Извини… Я сделал больно?

– Нет! Не больно. Но ты… вообще охренел?

– В каком смысле? – шёпотом спрашивает он.

Его зрачки уже приняли нормальный человеческий размер, но зато глаза теперь расширены так, будто у меня три головы, и он в ужасе. Серьёзно? Меня боится?

И правильно делает!

– Ты куда руки свои суёшь?! – то ли уточняю, то ли напоминаю я.

Нет, он всё ещё заторможен, видно, не вышел до конца из транса. Да, было очень приятно в моменте, с этим нельзя не согласиться. Но он же всё сам и испортил!

Он ещё некоторое время смотрит на меня ошарашенно, потом проводит по лицу рукой и когда убирает её, я наконец, вижу привычного Альфу.