Сейчас институт и общество при содействии регионального бюро Всемирной организации здравоохранения и с помощью советских специалистов проводят огромную работу по сбору данных о туберкулезе. Причем впервые к острейшей проблеме подошли не только с чисто медицинской стороны, но и с социальной. В данном случае филиппинские врачи идут впереди своих коллег во многих развивающихся странах. Собранная информация, пропущенная через компьютеры, дает подробную и четкую картину положения и в городе, и в деревне, и по стране в целом. А это не может не привести к повышению эффективности мер, применяемых против болезни.

Близ городка Сан-Антонио (Центральный Лусон) расположена деревушка. Дома построены из бамбука, когона (тростник с жесткими листьями), листьев пальмы. Вокруг рисовые поля, водоемы, в которых разводят рыбу. В этом красивом месте с яркой зеленью и синими горами на горизонте можно было бы снимать фильмы о том, как прекрасно живется на земле. Но деревне еще далеко до счастья. Редко кто из селян не страдает от многих болезней, в том числе от туберкулеза. Местные власти для начала решили научить людей, как хранить продукты, какие правила санитарии следует соблюдать.

— Каждый месяц, — сказала сотрудница провинциального отдела здравоохранения Аурора Вильяроса, — двадцать семей приглашаются на курсы, которые ведет врач. В результате обстановка меняется к лучшему. В прошлом году умер один семимесячный ребенок… от истощения. По сравнению с другими районами положение не такое страшное. Но и утешаться еще рано: в деревне зарегистрировано сорок пять детей, страдающих от недоедания.

— Да, — вздыхает д-р А. Крус, — все, что мы делаем, конечно, очень важно, необходимо. Однако самая главная и наиболее трудноустранимая причина всех заболеваний — это недоедание, плохие жилищные условия, безработица, неграмотность.

Вот и выходит, что в том самом «черном списке» туберкулез должен значиться по меньшей мере под номером три, а первой, наносящей самый сильный удар, следует считать социальную несправедливость. Именно ее жертвой становятся тысячи людей, она же губит таких подвижников, утверждающих добро, как Ремберто де ла Пас. Но врачи не сдаются. И на место павшего встали другие самоотверженные люди. Они продолжают борьбу за человека, его здоровье, мечтают одолеть туберкулез.

Мы вышли из здания института. Внешне оно производит удручающее впечатление — подтеки от дождей, облезшая краска, расхлябанные рамы едва держат стекла. Давно нужен ремонт. Но я понимаю и его сотрудников:

— Сегодня более целесообразно потратить лишние песо на подготовку еще одного врача, на микроскопы и рентгеновские аппараты, вакцины, лекарства. А здание подождет…

— Победа еще не за углом, — сказал, прощаясь, д-р А. Крус. — Но она придет. — И я впервые увидел на его лице улыбку.

В ГОСТЯХ У ДОБЫТЧИКА ЯДА

Это сейчас Алисио Эрика «доит кобру» спокойно и уверенно. Первая же попытка кончилась для него печально: «ползучая корова» оказалась проворнее, чем он ожидал. В большой палец правой руки как будто ударила молния. И результат был почти такой же — палец напоминает расщепленный небесной стрелой сук.

Зато сегодня именно им и указательным (тоже раненым) Эрика зажимает кобре голову, затем левой рукой подносит к зубам стаканчик или мензурку. Пленница кусает стекло, не жалея при этом ни злобы, ни яда. Так и происходит «доение».

— Хорошо, что после укуса сразу же принял противоядие, — говорит Эрика, упрятав в железную бочку последнего за этот день «донора». — Потом, конечно, кусали много раз. И всегда болел. Но это уже не так страшно, как в первый раз. Сейчас в нашем серпентарии шестьдесят шесть кобр. Я беру у них яд не каждый день. Почему? Иначе нельзя, кобра может обессилеть, заболеть и в конце концов погибнуть. Ей хватает недели, чтобы восстановить силы и накопить яд. Самая. большая трудность для нас — накормить змей. Лакомые блюда кобр крысы, лягушки, рыба. Тяжелее всего добывать крыс. Вместо них потчуем змей белыми мышами, которых разводят в лабораториях по вакцинации — к ним, кстати, прикреплен серпентарий. Каждой змее подай на обед шесть-восемь живых мышей. Немало. Правда, обедают они дважды в месяц. Одно время выручали лягушки. Но от них приходится отказываться, так как они являются переносчиками паразитов, и кобры могут заболеть. Это одна из причин того, что в серпентарии змеи живут меньше, чем в своем родном доме, то есть на рисовом поле. В неволе и яда, естественно, отдают все меньше и меньше.

Эрике приходится путешествовать почти по всем Филиппинским островам, чтобы пополнить ряды своих «доноров». За двадцать с лишним лет он поймал тысячи змей. Среди них семь королевских кобр (длиной до трех с половиной метров) и одна суперкоролева (семь с половиной метров)! Обычная же рядовая кобра не больше полутора метров. Самое благоприятное время для охоты — сухой сезон, то есть январь, февраль и март. Изловить и привезти змею в питомник — дело для Эрики обычное. Охоте на ползучих учился у отца, который пользовался большим уважением и почетом в своей деревне па юго-востоке острова Лусон. Никто не мог лучше и быстрее него выгнать из хижины непрошеных ядовитых гостей или дать лучший совет, как спасти укушенного коброй. Крестьянин привил и сыну любовь к кобрам. «Они же дают лекарства, — говорил он. — И яд, и мясо змеи можно превращать в чудодейственные средства». Многих поставил на ноги старый Эрика.

Сын пошел по стопам отца. О редком умении бикольского крестьянина обращаться со змеями узнали в министерстве здравоохранения Филиппин и пригласили на работу в лабораторию по вакцинации, что находится в пригороде Манилы — Алабанге. Полтора километра в сторону от Южного скоростного шоссе — и ты попадаешь в настоящий лес с покоем и тишиной, ароматами тропической растительности, щебетом птиц. Здесь, рядом с лабораторией, и живет Эрика. Эго крохотный домишко, на двери которого изображена кобра, — это, по существу, одна комната. Кровать за занавеской. Кроме швейной машинки, стола и стульев, никакой мебели. Зато обращают на себя внимание стены — их украшают вырезки из газет и журналов на «змеиные темы» и портреты киноактеров, среди которых немало известных. Нет, не потому, что хозяин и члены его семьи большие любители кино, да и при зарплате в пятьсот двадцать песо особенно не находишься в кинотеатр: входной билет стоит пять-восемь песо (стоимость килограмма риса, причем не лучшего качества), а дело в том, что каждый актер, портрет или фотография которого висит на стене у Эрики, снимался в фильмах с его змеями. Особенно успешно выступили питомцы Эрики в лентах «Ширли, моя дорогая», «Разыскивается Топонг Ахас», «Ночь кобры», «Тигр Джо» и другие. Чтобы обезопасить артистов, Эрика удалял у змей зубы, а чтобы они играли «живее и интереснее», паек из белых мышей сокращал до минимума, иначе они занимаются только пищеварением и становятся вялыми. Сейчас видный кинорежиссер собирается поставить фильм об антивоенных настроениях, борьбе против баз США на Филиппинах. Зрителям покажут сцену с кобрами, олицетворяющими зло. Решено обратиться за помощью к Эрике, тем более что его точка зрения на войну и мир известна.