– Нет, это был человек, который близко находился рядом с Вами, так как магия должна была провзаимодействовать с энергией барона сразу же. Расчет был на то, что Дамиан потеряет бдительность и не сможет отразить магический удар.

Из шкатулки повалил черный дым, но вскоре все прекратилось.

Дамиан, словно очнувшись ото сна подскочил ко мне и обнял за талию.

– Ты в порядке? – спросил обеспокоенно она, пристально разглядывая меня, затем обернулся к Генриху.
– Что произошло?

– Ты не помнишь? – вкрадчиво спросил барон фон Штисс и переглянулся с женой.

Муж покачал головой и посмотрев на нас покачнулся и осел на пол. Я едва смогла его удержать.

– Магический откат! – пояснил Генрих наблюдая за мной и Дамианом. – А теперь Вы должны рассказать мне все что знаете.

Затем посмотрел Дамиану в глаза ответил с болью в голосе.

– Короля убили. Теперь я в этом точно уверен.

Глава 26

С трудом поддерживая Дамиана я удержалась на ногах. Вовремя подоспел Генрих, и мы усадили мужа на кресло. Он откинул голову назад и мое сердце тревожно забилось. Я чувствовала, что ему было плохо и сразу же подошла к нему и положила свою руку ему на лоб.

Новость о том, что короля Дитриха III вероятно убили, огорчила меня, так как эта история принимала все более опасный поворот.

Сильно переживала за мужа, скучала по детям, оставленным на острове и не хотела учувствовать во всем этом, но обстоятельства не оставили мне выбора и теперь нам предстояло находиться в самой гуще событий.

Гладя мужа по голове, я мысленно убирала воздействие черной магии, но так чтобы это было не заметно для остальных. Хотя Дамиан и доверял Генриху, но этих людей не знала и не могла в полной мере доверять.

Обняв жену за талию Генрих усадил ее за столик, где мы недавно пили чай и повернувшись ко мне произнес:

– Что вы знаете об этой истории?

Я пожала плечами так как мало что знала.

– Вряд ли я смогу чем-то помочь, - сказала я продолжая гладить мужа по голове.

Дамиану заметно стало лучше, и он прижался щекой к моей ладони укрытой перчатками до локтей.

– Я столкнулась с родственниками мужа только сегодня и не пробыв во дворце даже суток нас несколько раз попытались убить.

– Вы знаете что за булавку прикололи к сюртуку Дамиана?

– Нет, - впервые вижу нечто подобное.

– Это артефакт. С его помощью можно лишить человека сна и даже разума. Можно сделать рассеянным и неуклюжим, а можно заставить делать то, что прикажут. Все зависит от кода, вложенного в камень расположенного на самом верху булавки.

Генрих вздохнул и посмотрев на меня подошел ближе.

– Такую булавку я нашел на костюме короля. Убийца оплошал и не избавился от артефакта, но благодаря этому у нас есть зацепка. С Дамианом решили поступить так же.

Покачнувшись от шока, я задрожала всем телом и присела на кресло, стоявшее рядом с креслом мужа.

Изольда налила мне стакан воды, и я с благодарностью посмотрев на нее сделала большой глоток.

– Кто мог сделать такой артефакт? – задумчиво спросил муж, потирая пальцами ноющие виски.

– Только очень сильный маг способен на подобное, - ответил Генрих и отойдя к окну задумчиво произнес.
– Я впервые столкнулся с этим. Управлять сознанием пользуясь своей ментальной силой темные маги могут с легкостью, но вот произвести такой артефакт способен далеко не всякий маг.

Взглянув на Изольду, я увидела, как по ее лицу пробежала едва уловимая тень.

– Дорогой, ты говоришь о невероятных вещах. Наверняка в реальности дело обстоит иначе, - вкрадчиво ответила она и предложила мужчинам попробовать канапе, которое повар сделал специально для нас по ее приказу.

Мужчины отказались, погрузившись в раздумья, а Изольда решила вывести всех из задумчивого состояния и предложила мне сыграть на пианино, дабы разрядить обстановку.

Его я заметила в углу у окна и встрепенулась. Сама я так давно не играла и не знала могла ли Мирриэль играть на нем. Неожиданно почувствовала, как пальцы стало покалывать от желания поиграть и решила попробовать.

Усевшись на стул, я осторожно размяла пальцы и не снимая перчаток стала играть «Лунную сонату» Людвига ван Бетховена, которую посчитала наиболее подходящей в данной ситуации. Пальцы сначала неловко, а потом более уверенно летали над клавишами создавая вихрь из ноток грусти переходящих в печаль, а потом в нечто более возвышенное. Душу выворачивало на изнанку, поднимало в высь, а потом низвергло наземь и когда были доиграны и выстраданы мною последние аккорды, словно очнувшись ото сна я встрепенулась, а потом растерянно развернулась к фон Штиссам и увидела их онемевшие от восторга лица.