— Может, надо было кому-то остаться в палатке?

— Зачем?

— Как — зачем? Вошли бы вместе, помогли бы натянуть скафандр на эльфа — всё бы быстрее было бы, чем ему одному там возиться!

— Тут ты прав. Времени бы меньше ушло.

— Да и я бы там на месте была, — с досадой добавила Илва.

— Согласен, — вздохнул Крис, всматриваясь в полупрозрачную палатку.

Эррамун стоял рядом, но как «неродной». Ева тряхнула его руку, чтобы обратить на себя внимание, а когда он привычно взглянул на неё сверху вниз, она настроила связь на них двоих и вполголоса пропела:

— Если вдруг… грянет гром… в середине лета — неприятность эту… мы переживем, Неприятность эту мы переживем!

— Ты о чём? — нехотя спросил он.

— Есть такой мультик — про кота, которому постоянно досаждали два зловредных мыша, — объяснила Ева. — Вот он и пел, что любую неприятность можно пережить.

— Любую?

— Не веришь?

— Реальность… — начал он и, кажется, не закончил вздох. — В реальности всё гораздо сложней, чем мы думаем.

— Накручивать тоже не надо бы, — проворчала Ева.

— Ты не понимаешь, потому что… — начал он и осёкся. — Так ты тоже думаешь, что там, в шлюпе…

— Да, я тоже так думаю, — вздохнула Ева. — Как такое могло произойти? Ты же сказал — он погиб?

— Я и сейчас могу в том поклясться, — угрюмо ответил Эррамун и снова взглянул на палатку, в которой всё ещё было пусто. — Может, надо было всё же отправить шлюп к катеру? Мне кажется, так быстрее бы вышло…

— Дело сделано, — напомнила Ева. — Чего сейчас переигрывать? Это уже только слова. О, посмотри. Выходят!

Илву оттеснили подальше от палатки: сейчас она всё равно не могла бы оказать помощь отравленному эльфу. Эррамун быстро раздал приказы: Марцель и Ирек должны были перехватить неизвестного эльфа у оборотня и своими силами довести бедолагу до вельбота Эррамуна, который более вместителен, чем остальные. Оборотни, Клеман и Рууд должны помочь, если понадобится, оборотню с космошлюпа. Остальные — охрана.

Только Ева сообразила, что неплохо бы ей пойти впереди всех, как внезапно услышала по общей связи чей-то о-очень выразительный возмущённый стон. Интонациями что-то вроде: «Не-ет! Только не это!»

Слегка изумлённая, обернулась к эльфам и увидела насупленного Марцеля, который как раз и издал этот стон, поразивший всех: эльф — и такое себе позволяет?! Хоть бы общую связь отключил!

Даже Ирек, как и он, крепко державший болезного эльфа под руки, не выдержал и спросил — по общей связи, видимо от неожиданности:

— Что случилось, Марцель?

Но Марцель только укоризненно (что тоже заметили все) взглянул на Эррамуна и пошёл дальше, таща молчаливого пока, отравленного эльфа. Эррамун же виновато опустил голову и не сказал ни слова.

Зато Ева мысленно развела руками: ну, всё! Её предположения, как и его страх, оправдались! Так, что будет дальше? Вероятно, что-то ну очень интересное!

Волосы дыбом от происходящего и мысли вразброд… Ранее Ева и представить себе не могла, что увидит эльфа, который, не сдержав эмоций, будет выглядеть как сварливая баба. Марцель, конечно. Кто ещё…

Привезённых на катер выживших разделили сразу. Оборотня для начала отправили в многолюдную кают-компанию. Вроде как здоровый. Эльфа — в камеру-одиночку. Так про себя Ева называла одноместные отсеки.

Мда. Когда их ещё только доставили, почудилось в общей команде спасателей-лазутчиков — сплошные актёры. Но больше всего Еву поразил именно Марцель — и новоприбывший оборотень.

Пока шли по коридору катера, оборотень ещё никак не проявил себя. Кажется, у него был шок — после нескольких-то дней, проведённых в узком космошлюпе. Шёл послушно — куда скажут. Но, когда в коридоре ему указали на настенный шкафчик для его личного скафандра, когда он вошёл в кают-компанию и огляделся… Нет, скорее — это произошло, когда ему показали свободную выдвижную койку и когда Илва велела ему… Опять не то. Это произошло, когда ему в руки дали военный спецрацион, рассчитанный именно на метаболизм оборотней, и когда он сожрал его в два глотка, а уже потом к нему подошла Илва и строго велела пойти с нею в отдельный отсек, чтобы провести медосмотр. Вот тогда этот ужасающе тощий — до обтянутого ссохшейся кожей скелета, оборотень словно проснулся. Ожившими, ошалелыми глазами он обвёл кают-компанию, встречая ответные сочувственные глаза, не увидел Остарджи (тот «спрятался» на первое время, чтобы не смущать бедолагу) и, резким движением отключив «переводчик», прижав ладони — одна к другой, и задрав морду… ээ… лицо к потолку, взвыл настолько что-то отчаянное, что, вслушавшись в его жалобный вой с небольшими взрыкиваниями, присутствующие при этом оборотни… расхохотались! И не только они. Знавший наречие оборотней, Остарджи, скрытый от глаз всех, кроме Евы, смеялся, на своей койке раскачиваясь от смеха всем телом. Удивлённо таращили глаза на новоприбывшего люди и песчаники — и тоже смеялись…

Засмеявшись не от понимания происходящего, а оттого что оборотни так заразительно ржали, Ева, уловив момент, когда новоприбывший оборотень, тяжко вздыхая от выплеснутых эмоций, но уже слабо всем улыбаясь, поплёлся за Илвой, уже утирающей слёзы после смеха, подтолкнула Рууда:

— Чего он?

— Он вознёс благодарность нашим, волчьим богам за избавление от сосуществования с тем эльфом! — ответил оборотень — и снова расхохотался.

Вошедший в кают-компанию Марцель услышал его ответ. Но, к новому изумлению Евы, не стал надменно выговаривать Рууду за непочтительность к белоплащикам, а только сам довольно глубоко вздохнул. А оглянувшись на входную дверь, ещё и скривился. Снова. И прочиталось Еве в этой страдальческой кривизне его губ: «Свалился, блин, на наши головы!» Марцель тем временем доплёлся до койки, которая была выбрана за её близость к месту ангела и которая давно стала общей скамьёй для эльфов во время совещаний в кают-компании, и сел на неё, хмурый и, мягко говоря, недовольный.