Зара перестала вырываться и упав на корпешки, закрыла лицо руками и разрыдалась. К ней присели, как она после узнала, мама и сестра Марата и Данияра, и принялись ее успокаивать.

– Не плачь, доченька, – сказала мама. – Завтра родителей твоих сюда пригласим, той большой устроим. А на свадьбе самой красивой будешь, платье мы тебе уже прикупили.

– Но я не хочу…не хочу, – посмотрев в глаза мамы жениха, Зара взмолилась. – Отпустите меня домой, пожалуйста.

На это мама и сестра, ничего не сказав, встали, всё так же улыбаясь, и помогли подняться Заре. Мама снова одела на нее платок, только на этот раз не прикрывая лица, а только закрыв голову. Руки ее были мягкими, как и у родной матери Зары, но более пухлыми, как и вся фигура женщины.

– Пойдем за стол. Вот поешь и сразу лучше себя почувствуешь. И хватит плакать, покажи нам, какие родители у тебя, как хорошо дочку свою воспитали.

Упоминание о родителях и то, что их честь зависит от поведения Зары было для нее как ударом под дых. Их она опозорить не могла, поэтому послушно встала и позволила матери повести ее в гостиную: там был накрыт большой длинный стол. Зара, как в бреду, села за него. Ей подали воду, чтобы она могла успокоиться и восстановить дыхание. Людей вокруг было много, все радостно шумели и что-то говорили. Время от времени до Зары долетали очередные хвалебные слова в сторону Марата, иногда Данияра. До того, как все сели за стол, многие подходили к Заре и поздравляли ее, иногда целовали в лоб. Она же молча терпела, смотря на пустую тарелку перед собой, но не видя ее, а думая о том моменте, когда сможет позвонить родителям и они ее заберут.

Пока шло празднование, лился алкоголь, исчезала еда и играла домбра, Зара молчала, почти не отрывая взгляда от тарелки. Собравшимся вокруг это не мешало, все веселились и хвалили невесту за скромность. Заре не хотелось есть, но ее заставляли, не раз напоминая о чести семьи, которая зависела от поведения девушки. Она ела как на автомате, не различая вкуса еды, но отчетливо чувствовала соленые слезы, капавшие с глаз и стекавшие к губам.

От напряженного молчания и шума вокруг, у нее разболелась голова. Она потрогала виски, через, до сих пор одетый на голову платок, и помолилась о том, чтобы родители как можно скорее пришли.

Все еще сидели и праздновали, когда к Заре подошла мама Марата.

– Пойдем, золотце, – тихо сказала она, низко опустив голову.

– Куда? – Зара в надежде подняла взгляд на женщину, тоже шепча.

– Отведем тебя в комнату, отдохнешь там.

Зара вновь отпустила глаза и молча заплакала, но послушно встала, не производя никакого шума и ушла вместе с матерью и сестрой. Ее отвели в небольшую комнату, где почти ничего не было: только окно, закрытое занавесками, и гора корпешек в углу. На полу было разложено несколько из них, куда Зару и посадили.

– Сейчас принесем тебе чай, – сказала мама и они с сестрой вышли, закрыв дверь на ключ.

Вскоре с подносом вернулась сестра: на нем лежали чашка с чаем, конфеты и печенье. Положив поднос у ног Зары, она вышла, закрыв за собой дверь.

В комнате было темно из-за закрытых занавесок, но Зара не решилась их отслонить. Для нее это было проявлением непослушания, за которым бы шло разочарование в ней, а значит и в родителях Зары, которые не проявили стараний в воспитании дочери. А это была не правда. Родители воспитали ее хорошо, и она была за всё им благодарна, и ей не хотелось, чтобы чужие люди плохо думали о их семье и, не дай Бог, рассказали о позоре всему городу.

Зара переживет позор только в том случае, если родители заберут ее и сами скажут, что ничего плохого она не сделала и не обязана выходить замуж за парня, которого видит впервые в жизни, и даже ни разу не разговаривала с ним один на один. Она вспомнила, как мама, говоря с одной из соседок, обсуждала традицию похищения невест и осуждала ее, называла дикостью, о которой в двадцать первом веке можно было бы и забыть, оставить в прошлом. Поэтому Зара была уверена, что ее заберут, ведь это действительно какая-то дикость. Как можно забрать человека, без его воли и выдать замуж за незнакомца? С этими мыслями она сидела, прислонившись к стене и смотря на корпешки, понемногу исчезающие в темноте. К подносу с чаем она не притронулась.

Через какое-то время, к ней в комнату вернулась сестра. Вместе с открывшейся дверью в комнату ворвался шум из гостиной, где празднование продолжалось. Девушка, на которой тоже был одет платок, только зеленого цвета, и фартук, выглядела по возрасту младше Зары, может года на два. И тоже была чуть полненькой, как ее мама. Она включила свет и забрала поднос, не разговаривая с Зарой, но пробормотав что-то о не выпитом чае, и ушла, снова закрыв за собой дверь.

Конец ознакомительного фрагмента.