Сам Рим к туше не подходил — не доводилось ему раньше таким заниматься. Раз есть тот, кто умеет, лучше не вмешиваться. Возможно, про сорок пять минут Бык и свистанул, но по прикидкам командира, за полтора часа они управились.

Хосе, чувствуя предстоящий поход, и некоторое количество халявных денег, приободрился и попытался сунуться с советами. Благо, что понимали его слабо, а Скрип, выслушав трескотню гостя, просто отмахнулся.

Разумовский порылся в запасниках машины и выкинул вещи из трех рюкзаков. Хотя мясо не так уж и кровило, как он ожидал, но все же придется пожертвовать рулоном полиэтиленовой пленки — рюкзаки еще понадобятся, а кровь такая холера, что не факт, что отстирается.

Когда нагруженные от души Бык и лейтенанты ушли, сопровождаемые суетящимся купцом, Рим скомандовал Фифе:

– — Сюда иди.

– — Зачем?

– — Время терять не будем, у тебя сейчас очередной сеанс.

По лицу девицы было видно, что у нее есть что возразить, и сделать ей это очень хотелось, но она только вздохнула, покорно расстелила коврик рядом с чемоданчиком Скрипа, и дала себя связать.

Рим сочувственно глянул на нее, не испытывая никакого удовольствия от зрелища, посмотрел на загаженную возле машины траву, раскиданные берцовые кости, ошметки кожи, вздохнул, взял лопату, и принялся собирать мусор. Им еще здесь несколько дней топтаться, нехрен свинарник разводить.

Вечером разогрели на костре остатки шашлыка, бледная в прозелень после сеанса Фифа понюхала мясо, передернула плечами и забралась в палатку. Скрип спросил:

– — Командир, караулить по очереди будем?

Рим немного подумал и сказал:

– — Маячков достаточно, гостей услышим. Да и потом, думаю, наши сегодня не придут уже. Бык по такой темени, по незнакомым местам, точно парней не поведет. Где-нибудь перекантуются, не пропадут. Так что ложимся спать, маячки я сам проверю.

– — А если…

– — Ну, — ухмыльнулся Рим, -— это вряд ли. Папу-кабана мы положили, а бомбы, как известно, два раза в одну воронку не падают. Я больше опасаюсь визита лесничих — мало ли, куда их черти занесут.

Маячок сработал часа через полтора после рассвета — вернулись Бык, лейтенанты и Хосе.

Сели кружком, дожидаясь пока закипит вод: всем хотелось кофе. Рим, хотя и понимал, что порошка осталось ничтожно мало, спорить не стал.

Бык бросил себе под ноги пластиковую миску, и гордо высыпал туда жменю кривоватых дисков, разного цвета и размера. Все смотрели с любопытством, но никто трогать не спешил.

– — Как с местными разговаривали? — спросил Рим.

– — Херово, — честно ответил Бык, -— Половины слов не понимали, если бы не Хосе, не договорились бы. А так сдали одному мужику, хоть и дешевле, но зато меньше риска. Вообще, — Бык посмотрел на Скрипа, -— нам бы еще по паре сеансов.

«Синеглазка» ухмыльнулся и отрицательно помотал башкой.

– — Не, ребята, три сеанса в рыло, и дальше сами зубрите.

– — Почему? — встрял в разговор Гек.

– — Если бы было все так просто, я бы уже двадцать или тридцать языков знал. Это и для мозгов — вредно, и для нервной системы. Так что, хочется вам или нет, а нам всем нужна разговорная практика.

– — Ладно, — прервал пояснения Рим, -— Хвастайся добычей, Бык. Хоть понять, что там такое, — кивнул на миску с монетами.

Бык выдернул небольшую, светло-желтую монетку, и пояснил:

– — Вот это, самая мелкая, называется грош.

– — Грош? — удивленно переспросил Рим.

– — Да, именно грош. На такую монетку можно купить, допустим, буханку хлеба, или десяток яиц, или какую-то бытовую мелочь. Вот это, называется мараведи. По ходу, когда арабов выгнали, денежки их здесь остались, — хмыкнул он, -— Такие монеты, для более серьезных сделок. Есть еще — золотая добла, но тут ребята, сами понимаете, за мясо таким не платят.

Хосе нервно прислушивался к разговору, а потом, жалобно заглянув в глаза Рима, чудовищно коверкая слово «командир», спросил:

– — Ко-мен-гир, — при этом он низко поклонился Риму, — я хотел бы получить обещанное мне.

Рим кивнул Быку и сказал:

– — Рассчитайся.

Часть монет перешла довольному купцу, остальные Бык высыпал в нагрудный карман.

Чук устроился отдохнуть, Гека Скрип подключил к своему компу, Фифа, болезненно поморщившись, собрала какие-то тряпки и ушла к ручью. Рим ее вполне понимал, смотреть, как обливается потом и иногда подергивается, как червяк, живой человек, было весьма тяжело.

Хосе, с тоской глянув на браслет, спросил, когда его отпустят. Рим скорее догадался, чем понял фразу, и, приноравливаясь к словам плохо знакомого языка, сказал:

– — Через два дня.

Прихватив от костра кружку воды, Хосе двинулся к машине, понимая, что здесь для него ничего интересного не будет. Во всяком случае, сегодня. Чувствуя некоторую неловкость от того, что мужика они откровенно использовали, Рим окликнул его:

– — Сеньор, может, налить вам кофе?