– Согласен.

Мы вышли и ближе к концу сквера, сидя в заброшенном фонтане, застали сцену, как один мародёр сбежал, а двое стали отбиваться увесистыми дубинками от пришедших зевак.

– Это вот они мертвых разбудили? – показал в них рукой Яр.

– Да. Только их мёртвыми уже давно не зовут если что.

– А как зовут? – удивлённо спросил Яр.

– Любопытные.

– Как нежно. Впрочем, везде их зовут по-разному. Главное чтобы они на зов не приходили. Как думаешь, отобьются? – спросил он меня, потому что между нами было метров сто, а я смотрел на них в оптику.

– Жить захотят, отобьются.

– Ну я за них в целом. Пусть отбиваются. Не охота ещё один круг давать, если вдруг они начнут пальбу в ночи и сюда их стянется с десятки.

– Да здесь и сотнями стянутся. Если долго палить.

– Так ты спец в этих делах Лиис? Часто ночью ходил?

– Ходили. Часто.

– Я вот нет. Я всё больше под прикрытием. Днём. По проторенным дорогам. Работа у меня другая была. Для меня здесь ночные вылазки – в новинку.

– Всё. Отбились. Уходят. И мы уходим. Вон вдоль посадок. Домами что-то нет у меня желания пока идти.

– Чувствуешь?

– Да.

– Это хорошо что чувствуешь Лиис. Дольше жить будем.

Вскоре не потребовалась даже оптика. Очень малая часть любопытных стала в полу сне бродить бесцельно по округе. Чем была вызвана бессонница, мы знать не могли. Потому что мародёры справились в тишине и привлечь никого не должны были. Впрочем активность нам на руку. Меньше шансов встретиться с кем-нибудь из живых людей. Большая часть любопытных, удачно притворялась мёртвой, лёжа в разных, самых непредсказуемых местах.

Мы ступали тихо и мягко. Едва начинало светать. Так что вскоре, дабы не светиться самим, мы вышли на большую улицу и прижались к стене первого попавшегося, треугольной формы семиэтажного дома, в длину, по меньшей мере с полкилометра. Прокарабкавшись по стальным решёткам и художественному рельефу стены, мы оказались на пятиметровом балкончике третьего этажа, с давно выставленными на него высохшими цветами. В сильных сумерках, Ян расковырял своими инструментами раму окна и мы беззвучно влезли в пустующий зал.

Когда мы оказались внутри и поставили раму с окном обратно, свет с улицы проник внутрь здания. Почти нетронутый зал с пианино, несколько рядов лавочек и чистый ковёр, всё то что было доступно для взора.

– Думаешь в доме никого нет?

– Почти никого не должно быть. На окраине всегда мало признаков жизни и любопытных. Все стремятся к центру. Там шансов на выживание по определению и больше и меньше.

– Парадокс, – мы проверили массивные старинные двери. Двери все заперты на ключ.

– Ключей у нас нет. Предлагаю четырёх часовой отдых. Пока есть возможность. По два на брата. Потом завтрак.

– Я за, – быстро стал раскладываться на полу Яр. – Прошлую ночь не спалось. В эту тоже не очень. Сейчас усну сразу. Устал я.

– Хорошо, – я осмотрел светающую округу в оптику. – Я в дозоре. Укладывайся подальше от окон.

– Само собой. Мне у пианино комфортно. Люблю музыку.

– Так это мы удачно зашли, – я улыбнулся, а Яр уже провалился в сон, едва вытянул ноги и положил голову на свой подсумок.

Когда я уже задумался о вечном, наблюдая все признаки готовящегося рассвета, по будильнику на часах, проснулся Яр.

– Доброе утро Яр. Всё тихо. В моём подсумке есть завтрак. Если хочешь налегай. Я на полтора часа прилягу.

– Доброе. Лады.

Едва я положил голову на ладонь, используя вместо подушки рюкзак, как сам быстро уснул.

– Доброе утро Лиис. Я как раз чайку вскипятил. Давай по чашке.

– Доброе. Отлично, – мы сели завтракать. – Днём будет жара. Пойдём сначала внутри зданий, они здесь почти непрерывны. Почти до самого ЖД депо.

– Ага, я видел на карте. Потом после ЖД депо, заглянем в мой схрон. Там недалеко нам. Потом моё время и силы, на твоё усмотрение. Пока не дойдём до центра.

– Хорошо. Ты с собой всегда чаёк берёшь в дорогу?

– Обижаешь. Я без чайка, даже из дома не выхожу.

– Раньше бы тебя в мой отряд, – я усмехнулся.

– Никогда не поздно, – усмехнулся и Яр.

После хорошего завтрака, мы собрались уходить, как не тут-то было. Дверь оказалась настырная и даже после того как мы вывинтили её замок, она отказывалась открываться словно приморозилась.