— Что ты делаешь? — задохнулась она, глядя на меня, когда я сбросил джинсы, сняв вместе с ними боксеры и позволив ей хорошенько рассмотреть длину моего члена.

Ее взгляд не отрывался от него, и кровь начала приливать к нему от ощущения ее внимания, как будто часть меня все еще не согласилась с моим решением больше не иметь с ней ничего общего, кроме того, чтобы убедиться, что она покинула это место. Я стиснул зубы, когда мой член продолжал получать всевозможные идеи о том, что он мог бы сделать с ней, если бы я просто заставил ее поклониться мне сейчас, но при этом я старался не позволять своему взгляду задерживаться на ее рте, пока я думал о том, как сильно я хотел бы трахнуть его.

— Когда ты перестанешь трахать меня глазами, я покажу тебе, что ты так отчаянно хочешь знать, — насмешливо сказал я, заставляя ее внимание вернуться к моему лицу и зарабатывая на себе хмурый взгляд.

— Люди не склонны вытряхивать свои причиндалы посреди разговора, — огрызнулась она, словно злясь на меня за это. — Так что если ты не хочешь, чтобы я засмотрелась на маленького Дариуса, то тебе не следовало впутывать его в наш разговор.

Я издал смешок, прежде чем смог сдержаться, мой разум и член блуждали по всевозможным запретным дорогам, пока я давал себе две секунды на размышления о том, смогу ли я убедить ее все-таки поклониться мне.

Я наклонился ближе к ней, когда она нахмурилась в ответ, но ее дыхание участилось, а зрачки расширились от того, что, я мог бы поклясться, было ее собственным желанием.

Я хотел этого. Я хотел этого больше, чем мог сказать, и было так чертовски соблазнительно просто сделать шаг вперед, схватить ее за шею и грубо целовать, пока она не сдастся и не склонится передо мной так, как я этого хотел. Я видел это в ее глазах. Соблазн, несмотря на ненависть, и я так сильно хотел ненавидеть ее, что почти решился на этот последний шаг.

Но когда мой собственный пульс загрохотал в ушах, как боевой барабан, я понял, что все будет не так просто. Один ее вкус — и я стану зависимым. А я не мог себе этого позволить, каким бы заманчивым грехом она ни была.

— Если ты снова придешь в мою комнату без приглашения, то лучше бы это было потому, что ты готова склониться перед нами или умолять меня перегнуть тебя через изголовье и заставить выкрикивать мое имя, — сказал я со всей уверенностью, которую испытывал, зная, что она становится такой же влажной для меня, как и я для нее.

Она прижалась спиной к моей двери, ее бедра сжались вместе, как будто она пыталась бороться со своей реакцией, но я чувствовал, как она возбуждается в нашем пространстве, независимо от того, как сильно она хмурилась.

Все это было чем-то животным, и я знал, что это было бы самым лучшим из худшего, если бы мы поддались этому. Но я не мог.

Я резко отвернулся от нее, а затем с разбегу выпрыгнул в открытое окно рядом с нами.

Рокси встревоженно вскрикнула, когда я падал, и я широко раскинул руки, позволяя секундам тикать, пока я летел к земле, а мой Дракон поднимался во мне с огненным отчаянием свободы.

Когда золотой Дракон вырвался из моей кожи, из моего горла вырвался рев, достаточно громкий, чтобы разбить все окна в доме Игниса.

В следующее мгновение из моей пасти вырвался огонь, жар которого растекся по моей золотой чешуе, и я бросился головой вперед в пламя.

Я рванул в небо, не позволяя себе оглянуться на девушку, которая, как я знал, все еще наблюдала за мной, в то время как ощущение ее глаз на моей коже царапало меня и вызывало дрожь предчувствия.

Эта девушка была моей гибелью в самом процессе формирования. Я просто должен был сделать так, чтобы она никогда не реализовала свой потенциал.

22. Макс

Я сидел на краю озера Аква и ждал начала занятий по усилению Ордена Сирен, предвкушая, как близнецы Вега идут по лужайке к нам.

Сегодня они присоединялись к нашему классу, чтобы проверить, есть ли какие-нибудь признаки того, что они могут стать одними из нас, но я сильно в этом сомневался. Сирены по природе своей были эмпатами, и могли легко улавливать эмоции других еще до официального появления нашего Ордена. Мы были склонны либо искренне заботиться о благополучии других фейри больше, чем о себе, потому что были настолько чувствительны, что их чувства влияли и на наши, либо были коварными засранцами, которые злоупотребляли своими знаниями ради манипуляций.

В любом случае, я не мог утверждать, что видел какие-либо свидетельства того или иного поведения у двух девушек, которые собирались присоединиться к нашему классу, и я не чувствовал, чтобы их эмоции пытались охватить и повлиять на других. Поэтому я был совершенно уверен в том, что они не из числа мне подобных.

Тем не менее, я действительно с нетерпением ждал этого занятия. Мы с другими Наследниками знали, что нам теперь нужно делать, и хотя во время обсуждения Дариус не хотел давать мне возможность почувствовать его эмоции, иногда я ощущал его страх в воздухе.