Поставив ужин разогреваться в микроволновую печь, Эми вернулась в гостиную прослушать записи на автоответчике. Она ждала звонка от преподавателя английского языка того колледжа, в котором когда-то училась. В свое время он предложил ей написать рекомендательное письмо, если она вдруг надумает вернуться. Эми еще определенно не решила, станет ли учиться дальше, но такое сообщение оказалось бы настоящим подарком для Дианы. Может быть, тогда она бы немного больше занялась собой и перестала беспокоиться о своей младшей сестре.

Сигнальная лампочка горела, Эми пересчитала записи, их оказалось пять, она уже собиралась включить прослушивание, но стук в дверь остановил се.

Эми охватило волнение при мысли, что Диана все же передумала и решила остаться ночевать. Они закажут что-нибудь из китайского ресторана и возьмут напрокат парочку фильмов, а может быть, просто проболтают ночь напролет, как делали это когда-то в детстве.

— Забыла что-нибудь? — спросила Эми, отпирая дверь, не сомневаясь, кто стоит за ней.

Но это была не Диана. Рука Эми судорожно сжала ручку. Инстинктивно она даже шагнула назад.

— Мама? Как ты здесь оказалась?

Не говоря ни слова, Эйлин пристально смотрела в глубь квартиры. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она спросила:

— Ждешь кого-нибудь?

— Диана недавно уехала, я решила, что она вернулась. Ну, да это не важно. — Разум подсказывал Эми, что Эйлин пришла не мириться, но в сердце ее упрямо теплился огонек надежды, отказывавшийся поддаваться неумолимой логике.

— Ты не возражаешь, если я войду? — Эми без труда уловила намек на свои дурные манеры.

— Конечно, входи. Ты застала меня врасплох…

Эми имела все основания растеряться. За шесть лет, которые она прожила отдельно от родителей, мать первый раз нашла время, чтобы навестить ее. Эми жестом пригласила гостью войти.

Эйлин вошла в гостиную и направилась к дивану, выбрав для себя единственное во всей комнате занятое место. Она остановилась в ожидании, пока Эми уберет с дивана пакеты и сумку.

— Выпьешь что-нибудь? — предложила Эми.

— Мне кажется, Диана уверяла нас, что ты бросила пить, — проговорила Эйлин и села на диван, подчеркнуто прямо держа спину.

На ней был льняной, отлично отглаженный пиджак и в тон ему подобранные безукоризненно сидевшие на узких бедрах брюки. Она, как всегда, выглядела безупречно: нигде и ни в чем никакого изъяна. Даже ветер не мог испортить ей прическу: каждая прядь неизменно возвращалась на свое место. Эйлин считала подобные качества естественными и обязательными для всех. Тех же, кто был их лишен, она осуждала и не признавала.

— Я предлагала тебе кофе, его, мне казалось, тоже пьют. — Эми не знала, сердиться ей на Диану или радоваться за то, что та рассказала родителям о ее достижениях.

— Не стоит беспокоиться, я не намерена долго задерживаться.

— Итак, чем обязана? — Эми нарочно устроилась на подлокотнике дивана, хорошо зная, что матери это не понравится. Воспитанным дамам полагалось сидеть на диванах, а не на подлокотниках.

— Полагаю, пора перейти к цели моего визита. Нет смысла тянуть с этим, — Эйлин сжала сумочку из кожи ящерицы. Ее взгляд лишь на долю секунды задержался на Эми, и она перевела его на репродукцию Моне, висевшую на противоположной стене.

— У меня все нормально, мама.

— Так ли это? — с раздражением бросила Эйлин. — Мы с Карлом другого мнения.

«Почему вдруг Карл, почему не отец?» — мысленно недоумевала Эми. Они больше не играли в их обычную игру или правила изменились? Ее бравада сошла на нет.

— Ты хорошо выглядишь, — сделала Эми шаг навстречу. — Ты продолжаешь играть в теннис?

Она с досадой призналась себе, что не знала о матери даже такой мелочи. Не стоило притворяться, что их продолжало что-то связывать.

— Почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто так, взяла и спросила, в общем, это не важно.

Эйлин оглядела комнату, задержав взгляд на фамильных часах.

— Я пришла не в гости, Эми, не затем, чтобы посмотреть, как ты живешь, тем более не ради того, чтобы поговорить о себе или твоем от… о Карле.

Внезапно Эми захотелось рассказать матери о своем желании вернуться в колледж, зажить новой жизнью. Тогда Эйлин и Карл Винчестер с гордостью смогут называть ее своей дочерью, но она подавила этот порыв.