— Что ты сделала с деньгами? — сверкнул на нее глазами Карл.

— О каких деньгах идет речь? — Она не собиралась облегчать ему жизнь.

— Ты получила наличными по чеку, который мать дала Эми. — Он остановил Диану жестом и продолжал: — Не пытайся ничего отрицать. Я разговаривал с сотрудниками банка, они мне рассказали, как ты их провела. Но ни на твоем счету, ни на счету Эми денег нет, где они?

— Какая разница?

Он повернулся так резко; что одна из статуэток, задетая им, полетела на пол. Эйлин с отчаянным воплем метнулась к камину, в тщетной попытке спасти хрупкое сокровище. Но ее постигла неудача: ударившись о каминную решетку, статуэтка разлетелась на части.

— Видишь, что ты наделала? — гневно обратилась она к дочери.

— Черт с ней, с этой статуэткой! — взревел Карл. За все прошедшие годы Диана не помнила случая, когда бы отец позволил себе повышать на мать голос. Она ожидала взрыва негодования, но вместо этого Эйлин села обратно в кресло и расплакалась. День определенно выдался богатым на сюрпризы.

— Я объясню тебе, в чем разница! — Карл снова повернулся к Диане. — Это мои деньги, и я хочу их вернуть.

— На чеке стояло имя Эми, значит, теперь эти деньги принадлежат ей.

— Она сказала, что в них не нуждается, — вставила Эйлин, не сводя глаз с расколотой статуэтки.

— Но тогда зачем ты оставила ей чек? — До этого момента Диана предпочитала держаться нейтрально, но перед ее глазами встало то утро, когда она нашла Эми без сознания, и Диана решила дать бой.

— Я тебе уже говорила, что была готова отдать все, лишь бы избавить отца от повторения кошмара, который ему пришлось пережить из-за ареста Эми.

Речь скорее предназначалась для Карла, но, насколько могла судить Диана, должного эффекта она не произвела.

— Если у вас больше нет вопросов, — она поочередно посмотрела на отца, потом на мать, — тогда я, пожалуй, пойду, хочу успеть проскочить, пока не начался час пик.

— Ты никуда не уедешь, пока не ответишь, что сделала с деньгами. — Карл шагнул в сторону дочери, словно намереваясь силой задержать ее.

— Они в надежном месте, и вам их не получить никогда. Можешь угрожать мне сколько угодно, но я не скажу…

Карл уже замахнулся, чтобы ударить ее, но Диана в порыве гнева оттолкнула его руку:

— Забудь об этом.

— Ты моя дочь, поэтому я могу поступать так, как захочу.

— Наверное, ты считаешь меня своей собственностью?

— Не смей говорить в таком тоне со своим отцом!

— Только попробуй меня ударить, и я заявлю в полицию, — пригрозила Диана.

— Перестань дерзить отцу и сейчас же извинись!

— Извиняться надо ему, а не мне! — крикнула Диана.

— Убирайся отсюда! — гаркнул Карл, отступая на несколько шагов. — И чтобы ноги твоей здесь больше не было, не желаю больше тебя никогда видеть!

— Карл, что ты? — ахнула Эйлин. — Диана твоя дочь…

— Да, могу повторить это еще раз. Пусть эти деньги остаются у нее, если ей это так важно, но больше она от меня ничего не дождется.

— Диана, ну скажи ему что-нибудь, — не выдержала Эйлин.

Потрясение оказалось слишком сильным, и рана слишком глубокой, чтобы она смогла ответить. Как мог отец так легко вычеркнуть ее из своей жизни? Она не хотела оставаться в этом доме ни минуты. Диана стала шарить за спиной в поисках дверной ручки.

— И не надейся, что я передумаю, — с угрозой предупредил Карл. — Не принесешь деньги, можешь здесь не показываться.

Она молчала, и он добавил:

— Ты меня поняла?

— Мама? — Диана вопросительно посмотрела на мать.

— Тебе не следовало прикасаться к этим деньгам, — кивнула Эйлин.

Как ни странно, эта фраза помогла Диане, ей стало проще воспринять случившееся. Она бы попыталась помириться с отцом, если б уловила в словах матери хоть слабый намек на поддержку. Но теперь ей стало ясно, что ждать этого бесполезно. Между ней и родителями навсегда вздымалась стена непонимания, они отказались даже попытаться ее понять.

Когда она шла обратно к машине, гнев в ее душе уступил место безграничной печали и горечи. Отъезжая от дома, Диана разрыдалась, представив, что ей, возможно, уже никогда не придется сюда вернуться.

Когда Диана подъехала к больнице, слезы уже высохли. Она поставила машину на стоянку и привела себя в порядок. Ее не волновало, что Эми и Тревис могли заметить следы слез, ей не хотелось объяснять их причину. Пока им не нужно было ничего знать, слишком глубокой и болезненной оставалась рана.