Несдержанный на слова призрак разбудил ночную тьму. Тьма шевельнулась и веселый, на сей раз мужской голос произнес:

– Ого-го, сударыня, вот уж не думал услышать такое из уст знатной дамы. В России я недавно, но смысл этих слов я знаю.

– Подслушивая, услышишь мало приятного, сэр Джеймс.

– Зато узнаешь много полезного, - парировал Джеймс, выступая из-за деревьев.

– Что вы здесь делаете?

– Ах, моя леди, этот вопрос стал уже доброй традицией наших встреч. Ответ будет все тот же - я охочусь за вами.

– Сейчас, ночью?

– Ну, для моей охоты ночь - самое лучшее время, к тому же я оказался прав, вы появились. В вашей сумасшедшей стране я уже сделал немало глупостей и ночной караул в саду прелестной женщины - еще не самая большая из них, - Джеймс посерьезнел, - Теперь выкладывайте, что у вас произошло?

– Произошло? С чего вы взяли?.

– Оставьте, леди Барбара, не надо притворяться. Я почти не знаю русского, но я уже хорошо изучил вас. Вы расстроены, смущены и напуганы. Оказывается, все же есть что-то, что может напугать вас. Что случилось? Куда вы бежали?

– Я никуда не бежала. Мне теперь бежать некуда. Раньше такое место было в доме моей тетке, а теперь и туда мне дорога закрыта, - ее голос дрогнул и она вдруг горько и безнадежно заплакала.

Он обнял ее и прижал к себе. Она плакала на его груди, а он нежно гладил ее по волосам и думал, что она невероятно красива и всякий раз по-иному. Еще он думал о том, какой светской дамой она стала. Ухоженность, лоск для нее инстинктом. Даже сейчас, среди ночи, когда она так явно предавалась горю, ее туалет был безукоризнен. Нежно-голубое шерстяное платье идеально сочеталось с собольей шубкой и жемчужными гребнями в волосах, томительный запах духов смешивался с ароматом волос и кружил голову. Из женщины, способной позаботиться о своем туалете и в минуту горя и в час опасности получиться жена, которой можно гордиться.

Он выждал пока рыдания стихли, отер ее лицо платком.

– Ну-ну, довольно. Теперь, когда вы выплакались, скажите, наконец, что случилось. Кто вас обижает, кроме меня, конечно? Любого обидчика можно наказать, любую опасность преодолеть. Объясните мне все и я найду выход.

– Выхода нет. Меня не обидели, мне оказали честь. Что-то можно преодолеть, чего-то избежать, но куда денешься от венца царицы всея Руси?

Джеймс замер.

– Леди, я не понимаю вас. Объяснитесь!

– Пресвятая богородица, что тут объяснять! Вы ведь видели как государь относится ко мне? Видели. Другие тоже видят. Сегодня моя родня говорила со мной. Все как один: батюшка, матушка, тетушка с дядюшкой, братец. Они хотят, чтобы я стала женой Петра Алексеевича, чтобы я стала царицей и они получили ту власть, которую при царе Алексее Михайловиче имела родня его жен.

– Но это безумие, моя леди. Государи не женятся на подданных, даже на очень знатных, они ищут жен при других королевских дворах.

– Это у вас так, а у нас государи не женятся на иноземицах. Искони царицами становились дочери боярские.

Его руки, гладившие ее плечи и волосы, медленно опустились. Он посмотрел на нее и в его голос и взгляд, казалось, проник холод весенней ночи.

– Ну что же, леди, поздравляю вас. Какой успех! Ваше нежное чувство к царю увенчается законным браком. Вы будете очень счастливы в своей любви.

– О Боже, какое счастье, какая любовь? Это страшный человек, я боюсь его. Он великий государь, наверное все, что он делает с нашей жизнью - правильно. Но ему все равно, что будет с теми, кто рядом с ним. Ради своих целей, пусть высоких, пусть важных, ради своей прихоти он уничтожит любого. Царицу Евдокию, когда она надоела ему, он отправил в монастырь, Анну Монс вышвырнул как тряпку, ей повезло, что жива осталась. Если он посчитает нужным, то и собственного сына отправит на плаху не задумываясь. Он не человек, не мужчина, он только царь, что он сделает со мной, если я начну ему мешать? Какая безумная женщина может любить его?

Взгляд Джеймса оставался все таким же ледяным, только теперь в него добавились презрение и насмешка.

– Правильно, леди, к чему эти глупости о любви. Все ваши сестры на всех морях поймут вас. Продаваться - так задорого! А продаться за корону - столько еще ни одной шлюхе не платили.

Она тяжело прислонилась к стволу дерева. Сверху свалился ком мокрого снега.

– Мне очень хочется залепить вам оплеуху, но боюсь, не получится. Поэтому убирайтесь. Просто убирайтесь и не приходите больше.

Он сделал шаг, второй, потом пристально посмотрел на нее и вернулся. Ей было плохо, этой женщине, только что заявившей ему, что она намерена стать царицей огромной страны, ей было очень-очень плохо. Что бы она там ни сказала, он не мог оставить ее в таком состоянии.

– Вы хотите стать его женой?

– Ох, да ради Бога, оставьте меня. При чем тут мое хотение. Ежели женщина потребна царю, никто не спросит - нужен ли царь женщине.

– Царь Петр говорил с вашей семьей? Предложение уже сделано?