Сам не знаю, как держусь. Хочу кончить ей в рот прямо сейчас. Так сильно хочу, что аж челюсти сводит. Накачать семенем. Пусть проглотит сперму до капли.

Я отпускаю ее волосы, провожу большим пальцем по щеке, черчу ломаную линию на четко обозначенной скуле.

Эти кошачьи глаза. Зеленые. Адские. Эти пухлые губы. Манящие. Алые. Ради них стоит весь мир вокруг перевернуть. Покорить. Ради нее. Ради моей женщины. Любого убью. Каждого врага вырежу.

Она выпускает мой член изо рта. Скользит языком по стволу, заставляя жилы натягиваться и напрягаться. Прижимается губами к яйцам.

Удар ниже пояса.

Блять. Ну хватит играться.

Я подхватываю Нику, отрываю от пола и насаживаю на член. За несколько толчков довожу до экстаза, а после сам разряжаюсь внутрь, заполняю ее лоно до отказа.

– Тимур, - стонет и царапает мои плечи.
– Зачем помешал? Не дал закончить.

– Еще успеешь.

– Опять правила нарушаешь.

– Правила?
– оскаливаюсь.
– Какие к чертям правила, когда ты рядом?

Я сорвался. Круто было бы обкончать лицо, размазать сперму по щекам и по лбу, забрызгать семенем волосы. В рот тоже улетно. Наблюдать, как она глотает, как напрягается ее горло, принимая порцию за порцией. Но лучше всего так. В лоно. Ворваться и прочувствовать до упора. Заполнить до конца.

– Тимур, - шепчет и льнет ко мне.
– Ты невозможный.

– Это ты невозможная, - выдыхаю в ее разомкнутые губы, привлекаю к себе крепче, теснее, впечатываю девчонку в свое тело.
– Запредельная. Моя.

– Люблю тебя, - шепчет она.

– Люблю, - улыбаюсь я.

И залюблю. Днем. Ночью. Не позволю сомкнуть глаза. Буду раз за разом доказывать сокровенную клятву.

Я заезжаю в замок Асадовых перед Большим Советом. Хотя тяжело назвать «замком» те руины, которые остались от прежде массивной и величественной постройки. Развалины, поросшие мхом, едва ли впечатляют. Я уже видел их на фото, но оказавшись поблизости, решил посетить вживую. Паршивое зрелище. Особняк смахивает на обглоданную башку. Окна с выбитыми стеклами будто провалившиеся глазницы. Потемневшие, изъеденные временем стены точно кости черепа. Даже пробивающаяся сквозь крупные трещины зелень создает мрачное ощущение, точно черви копошатся в гниющем трупе.

Когда мой ублюдочный дядя угодил в клинику, Ахметов-старший приставил сюда охрану, только забирать на тот момент было уже нечего. Все оказалось продано последним из Асадовых, ведь после гибели моего отца он так и не сумел найти сокровищницу, где хранилось родовое золото. Никто кроме вожака не знал этот секрет.

Я выхожу из авто и направляюсь туда, где началась моя история.

Странное чувство рождается под ребрами. Режет. Щекочет. Будто кто-то играет с лезвиями. Кромсает нутро.

Я толкаю покосившуюся дверь и прохожу внутрь.

Ахметов стерег это место не по доброте душевной, а чтобы не создавать опасный прецедент. Кому понравится разграбление княжеских владений? Сегодня обносят поместье Асадовых, а завтра твое. Вот поэтому нельзя умы будоражить. Лучше позаботиться насчет безопасности наперед, ведь если обокрали древнейший род, задумываться над вторжением на другие территории точно не станут.

Я прохаживаюсь по пустынным залам и полутемным коридорам.

Сырость. Затхлость. Повсюду гирлянды из паутины. Люди держались подальше отсюда, однако природа смело брала свое. Заброшенное место, потерянное, тут время словно замерло, а то и вспять отправилось.

Я наталкиваюсь на картинную галерею. Здесь куча разных портретов. Такая традиция распространена среди кланов: чтить предков, оставлять о себе память. Похоже, мой гребаный дядюшка лишь эти холсты не рискнул пустить с молотка. Реликвия.

Но сохранились картины хреново. Их явно подпортили погодные условия, да и насекомые постарались на славу, конкретно тут разгулялись.

Я нахожу изображение матери. Узнаю в момент, хотя тут она совсем молоденькая, видно, сразу после замужества отрисовывали. На снимках, которые передал мне Романо в день моего совершеннолетия, мама выглядела взрослее.

Нутро сдавливает в тисках.

Я перевожу взгляд в сторону и... дьявол раздери, точно на собственное отражение смотрю, в зеркало утыкаюсь. Но нет. Это мой отец.

Мы похожи. Очень. В клинике тот покалеченный упырюга мог легко принять меня за своего ожившего брата, ведь мы реально выглядим практически одинаково.

Я сжимаю кулаки. Кривлюсь и оскаливаюсь.

– Что же ты ни черта не уберег?

Рявкаю и усмехаюсь. Асадов хоть как не услышит. Через долбаный портрет до него нельзя докричаться.

Мой отец жил здесь, ходил по этим коридорам, смотрел на изображения своих предков и заряжался силой перед боем. Интересно, как он заправлял на Большом Совете? Сколько собраний успел провести? Какие вопросы решал? И вообще - каким он был?

Блять. К чертям. Мой папаша сильно облажался. Оставил семью без защиты. Погиб в сражении. Бросил беременную жену. Я подобных ошибок не допущу, вот и весь урок, который стоит вынести.

Пора кончать экскурсию. Хватит слоняться по пепелищу.

Я покидаю замок, а мысли обратно так и тянутся. Может, стоит отреставрировать эти развалины? Жить там никогда не захочу, семью туда не приведу. Но просто, в память родителей, как дань роду. Будет нечто вроде музея, чисто заехать, пройтись.