Вы мои прямые наследники. Других нет.

– Тимур, - хмурится.
– Зачем завещание?

– На судьбу надейся, а нож для врага затачивай.

Бледнеет. В секунду. Кровь от лица отходит. Моментально. Губы распахиваются. Дрожат. Подбородок ходуном ходит. Ни звука не выдает. Вопит молча.

– Ты чего?

Приближаюсь к ней, а она отшатывается. Головой мотает. Руки заламывает. Сглатывает так, что моему горлу становится больно. От трепета сотрясается.

– Эта фраза, - шепчет девчонка.
– Понимаешь, с нее все началось. Ты сказал ее тогда, а я не сразу, но вспомнила нашу первую встречу. Ту ночь в клубе. Ту ночь, когда меня...

– Я понял.

– Прости.

– Ты прости.

Обнимаю ее, притягиваю к груди. Согреваю. Хочу все свое тепло передать, изгнать холод навечно. Хочу демонов вытравить, отправить обратно в пекло. Хочу ужас отобрать, дать надежду.

– Я часто говорил эту фразу, - продолжаю.
– Странно, что именно она заставила тебя вдруг вернуться в прошлое. Нечто вроде поговорки. Кажется, я сам ее придумал, еще в детстве, а многие подхватили. Романо понравилось. Моим приятелям.

– Ты произнес эти слова, когда общался со мной возле бара.

– А больше ты ничего похожего не слышала? От других людей?

– Нет, - отвечает она, подумав, прибавляет: - Никогда.

Проклятье. Как заноза внутрь вонзается. Что-то не дает мне покоя. Какая-то смутная догадка, которую не выходит раскрутить до конца. Мутная тема.

Почему именно эти слова распахнули адские врата?

Я бросил их при самом обычном базаре. Без напряга. Мы болтали на баре. Я ее зажимал у стойки и выдал эту гребаную поговорку. Из всех фраз резанула только одна.

Долбануться. Почему?!

Я разгребу. Доберусь до сути. А пока - надо отпустит. Просто чутье встает на дыбы. Знаю, тут может что-то серьезное выстрелить.

– Давай блины есть, - говорит она.
– Иначе совсем остынут и будут невкусными. А ты, пожалуйста, забудь про всякие завещания. Мне становится дурно от одной мысли.

– Забей, - усмехаюсь.
– Там чисто формальность. Подыхать я не собираюсь. Тебе так не повезет, Мурка. От меня нереально избавиться. Многие пытались - сами схлопнулись.

– Дурак!
– кулаком в грудь врезает, ощутимо так бьет.
– Вот какой же ты идиот!

– Твой, - как блаженный улыбку тяну.
– Любимый.

– Да - мой, - заявляет твердо.
– Чей же еще? Только попробуй. Только подумай. Я измены терпеть не стану. Если наши чувства угаснут, то лучше сразу разойтись и не пачкаться этой грязью.

– Разойдемся, конечно, - впиваюсь в ее рот поцелуем, жадно пью прерывистое дыхание, пожираю тихие стоны.
– Когда мир на хрен сгинет, тогда и разойдемся. Хотя нет, даже при том раскладе свободы тебе не подарю.

– А может, - облизывает губы.
– Может, моя свобода рядом с тобой?

Она умудряется приложить меня улыбкой как оружейным прикладом. Легко. Четко. Играючи. А я и не возражаю против такого расклада, пускай продолжает. Острыми каблуками по груди прохаживается. Будоражит каждым вздохом. Взглядом. Жестом. Держит крепко. Хотя и не держит вовсе.

Другие пытались. Помню. Пускали в ход всякие приемы. Кто-то прямо и напролом, кто-то тоньше, с подвохом, будто бы невзначай. Но я свою цель никогда не скрывал. Голый трах. На эти темы не велся. Крючки не заглатывал. Все фишки мимо пропускал. Выпроваживал прочь. Искал новую добычу на ночь. Свежую. Сочную. Внутри вспыхивал интерес. Кровь кипела. Азарт охотника. Ничего личного. Ничего серьезного. Ничего особенного. Ровно. Без чувств. До меня только сейчас дошло, что много баб нужно, только если ни одна не цепляет по-настоящему, не берет за горло и разрывает аорту в клочья.

Любовь? Ха. Я в это дерьмо не верил. Считал, здесь нечто вроде маркетинга, умелая игра на эмоциях, лишь бы впарить людям очередной по сути гнилой продукт. Но признаюсь, я любил каждую из своих девок, пока насаживал их на член. Пока загибал в нужной позе. Пока раскладывал под собой. Пока вбивался до упора и вырывал надсадные стоны. Потом кончал, спускал сперму и от чувств не оставалось и следа. Я шел дальше. Не оборачивался назад. Не сожалел. Не скучал. Я не запоминал ни их лиц, ни имен. Тела сливались в один кадр. Смазывались. Терялись в памяти. Обращались в пепел, который я стряхивал вниз и размазывал по земле. Брал новую сигарету. Щелкал зажигалкой. Затягивался. Ловил момент и наслаждался. Красиво горит. Ярко.

А потом пришла она. Ника. Богиня победы. Тогда до меня дошло, что мое сердце бездарно качало кровь дольше тридцати лет. Но я так и не видел реального огня.

Она ничего не просила. А мне хотелось все ей отдать. Забавно, да? Она бежала от меня. Всем своим видом показывала, что хочет оказаться подальше и вычеркнуть нашу встречу из памяти. Но я бы скорее сдох, чем отпустил такую женщину. Проняла до нутра. Крюком вглубь вонзилась и разодрала на части.

– Тимур, - говорит она.
– Блины.