— Мне кажется, это не ваше дело, сэр. Мужчина улыбнулся:

— Разумеется, не мое. Боюсь, что я также не засну… после того как увидел такую красавицу, как вы. — Он улыбнулся плутовской улыбкой и сделал шаг вперед. Рука его по-прежнему тянулась к ней, Гвинет не сдвинулась с места, хотя сердце ее отчаянно колотилось. Матти еще плотнее прижался к ее ногам.

Черный Волк потянулся к ней.

Гвинет попыталась отступить — и ее нога почувствовала сзади пустоту.

— Не надо! — воскликнул Черный Волк и в мгновение ока схватил ее за запястье.

Сквозь материю перчатки Гвинет ощутила тепло его руки и мужскую силу. Неотрывно глядя ей в глаза, он потянул руку Гвинет к себе и приподнял до уровня своих губ. Наклонив голову, он самым галантным образом поцеловал тыльную сторону ее ладони.

Сердце Гвинет забилось еще отчаяннее, однако она не испытывала страха.

Мужчина выпрямился и отпустил ее руку. Она чувствовала тепло его пальцев. Продолжая смотреть ей в глаза, он придвинулся ближе… еще ближе… настолько близко, что ее грудь прижалась к его груди, и ей пришлось отвести голову назад, чтобы видеть его лицо в маске. Он улыбнулся — она увидела белую полоску зубов в темноте.

— Я не думаю, что…

Он не дал ей сказать — его губы прижались к ее губам. Она попыталась сопротивляться поначалу, но затем всецело отдалась поцелую. Голова у нее закружилась, кровь застучала в висках и ушах, а его рука скользила по ее спине вниз, к округлым ягодицам, крепко прижимая ее к своим чреслам. Гвинет почувствовала жар в груди, внизу живота и ухватилась за складки его плаща, испугавшись, что может потерять сознание, и моля Бога о том, чтобы этого не случилось. Черный Волк не прерывал поцелуя, его язык погрузился во влажность ее рта и встретился с ее языком. Затем он поднес руку к ее подбородку, тронул шелковистую кожу ее лица и лишь затем медленно отстранился.

— Ах, леди! Если бы за каждый побег я был вознагражден так, как сейчас! Аи revoir, ma cherie!(До свидания, моя дорогая! (фр.))

Повернувшись, он зашагал прочь и скоро растворился в темноте, оставив ошеломленную и дрожащую Гвинет на пирсе вместе с трясущимся у ее ног Матти.

На следующее утро газеты вышли с броскими заголовками, сообщающими последние новости:

И так далее, и тому подобное…

Тем временем Деймон сидел, уставясь в раскрытый на соответствующей странице справочник Петерсона. Причиной дьявольской головной боли, согласно автору, могло быть все — от опухоли в головном мозгу до нервных перегрузок в обыденной жизни.

Скорее всего причиной было последнее.

Взбешенный адмирал Болтон уже побывал на судне и уехал. Почти пятьсот заключенных приветствовали его такими криками, что корабль едва не раскололся надвое. Редли охрип, призывая к порядку. Громко стучали молотки плотников, заделывавших обнаруженную дыру, этот грохот пытались перекрыть чьи-то голоса. Деймону доложили, что нашли еще одну дыру, диаметром с мужской кулак, над самой поверхностью воды. Редли отправился, чтобы найти виновника, а Деймон, сидя на вращающемся стуле, прижимал пальцы к вискам, пытаясь успокоить головную боль. Редли вернулся, ведя за собой в каюту вызывающего вида американца по имени Натан Эштон.

— Десять дней карцера, никак не меньше, капитан! — загремел Редли с порога, однако Эштон стал протестовать, после чего Редли потребовал четырнадцать дней. Деймон продолжал отстраненно покачиваться на стуле, и Редли наконец вытолкнул виновника из каюты, однако тот продолжал грозить, что и впредь не откажется от попыток побега.

Стало ясно, каким образом беглецы сумели проскочить во время ночной вахты мимо семерых часовых, которые непрерывно расхаживали по корме. У пятерых часовых обнаружили на голове огромные, величиной с куриное яйцо, шишки, а еще двое, судя по всему, были подкуплены заключенными.

Дикие крики и вопли не умолкали. Деймон молил Бога лишь об одном: чтобы ночные события, а также наказание Натана Эштона не привели к мятежу. Редли рассказывал ему о том, как заключенные обошлись с его предшественником. Массируя виски, он выглянул в кормовое окно. От берега отчалила шлюпка, в ней находилась леди Гвинет Эванс Симмз.

Боль в висках стала вовсе невыносимой. А шум на судне все усиливался, и Деймон понял, что леди Симмз уже на борту. Он налил в стакан бренди и повернулся на стуле лицом к двери, вытянув ноги. В дверь постучали.

— Войдите, — сказал он, небрежно покачивая стаканом бренди.

Фойл впустил в каюту женщину и мгновенно вышел. А Деймон тут же забыл о головной боли.

Ее волосы были зачесаны наверх и закреплены перламутровыми гребнями. Поверх столь эффектной прически возвышалась шляпа на манер папахи из розового бархата, украшенная жемчугом и цветными перьями, что придавало гостье весьма решительный и воинственный вид. Лебединую шею ее обрамляло жемчужное ожерелье, лиф из голубого бархата подчеркивал обольстительную полноту груди. Бледно-лиловые юбки, прошитые серебряной ниткой, гармонично завершали ее царственный наряд. В руках она держала зонтик, и если судить по тому, как она смотрела на Деймона, от нее вполне можно было ожидать удара этим зонтиком по голове. И все же он знал, что, несмотря на внешнюю надменность и холодность, эта штучка была страстной особой. Об этом свидетельствовал румянец на ее щеках — реакция на его откровенное разглядывание, а также внезапное смущение, а затем и гнев, отразившийся в потемневших фиалковых глазах. После изрядно затянувшегося обмена взглядами Деймон наконец насмешливо улыбнулся и в приветствии поднял свой стакан.