— Чего вы от меня хотите?

— Чтобы вы сказали, что увлеклись мной.

— Ну да, увлекся. Теперь вы оставите меня в покое?

— Хотите дотронуться до меня?

— Ариадна, этот разговор не доведет до добра!

— Я задала вопрос.

Не дожидаясь ответа, девушка начала отнимать у Колина вожжи. Ей это отчасти удалось, и когда одна из рук у него оказалась свободной, она потянула ее к своим губам.

Колин с проклятием вырвал руку. Ариадна засмеялась и снова схватила ее.

— Хватит! — рассердившись, прикрикнул он.

— Но, Колин! Доктор! Дорогой, милый, хороший! Это же просто игра!

— Не для меня!

— Подумаешь! Это игра — и все тут!

— Я не собираюсь играть в нее! Сядьте и ведите себя так, как пристало леди!

Нельзя сказать, что Ариадна не понимала причины его гнева. Колин старался вести себя отстраненно и не поддаваться на подначки именно потому, что всерьез увлекся ею.

Разумеется, он был не первый из тех, кого она свела с ума своим откровенным кокетством, вот только до сих пор ей не приходилось заходить так далеко. Люди светские сдавались скоро и охотно, готовы были есть у нее с рук и бросались выполнять каждую ее прихоть. Обожателей у Ариадны было пруд пруди. Иное дело Колин. Он как будто поставил себе целью не поддаваться, и как раз это только и разжигало ее интерес. Она должна была добраться до него, сломить его сопротивление. Он должен пасть к ее ногам, отдавшись на милость победителя.

Ночные страхи и сомнения не мучили девушку средь бела дня, тем более что ночь наедине доказала, что ее спутник вполне безобиден. Если бы он был опасен, это хоть так-то да проявилось бы.

Ну а раз опасности нет, почему бы не позабавиться?

Колин уж слишком принимает все всерьез — пусть научится легкой и забавной игре!

Поэтому вместо того, чтобы внять его совету, Ариадна только устроилась поудобнее.

— Я не могу вести себя как пристало леди. Вспомните, ведь я в мужской одежде!

— Тем более странно, что юноша разлегся на коленях у мужчины.

— Может быть, он плохо себя чувствует. Короче, мне нравится так лежать. Отсюда все лучше видно, чем сбоку.

— Похоже, вы с детства получали все, что хотели, и это вошло в привычку.

Она ответила не сразу, не отрывая взгляда от своего нового кумира. Он был привлекателен внешне, силен и уверен в себе вопреки физическому недостатку. Он был спасителем жизней животных и защитником их прав. В его присутствии ей в голову приходили такие мысли! О поцелуях, объятиях, о… словом, обо всем, о чем не следует думать благовоспитанной незамужней леди. Грешные, сладкие мысли!

«Ты с ума сошла, Ариадна!»

Да, сошла, ответила она самой себе с бесшабашностью.

Когда она смотрела на этого мужчину, в ней росло желание, чтобы он коснулся ее. Чтобы поцеловал. Чтобы…

— Нет, Колин, я не всегда получала, что хотела, — ответила она со вздохом.

— Вы хотите этого брака?

Вопрос прозвучал неожиданно, и Ариадна снова впала в молчание. Потом протянула руку и коснулась щетины на подбородке Колина. Их было много, коротких щетинок, таких светлых, что они ловили солнечный свет.

— Я задал вопрос.

— Хм… я… конечно, хочу! Разве может быть Иначе?

— Вы раз десять повторили, что мы друзья. Как друг я считаю своим долгом заметить, что к браку нельзя относиться легко.

— Я и не думала. Просто этот брак был устроен папой.

Он счел Максвелла достойным кандидатом в мужья, и я с ним согласилась. Ну а теперь, после его смерти, я просто обязана исполнить дочерний долг.

— Долг? А сами-то вы что думаете?

Ясные серо-голубые глаза ненадолго обратились к Ариадне. В них была искренняя заинтересованность, но под ней таилось что-то иное, более интимное. Желание!

Что она думает? Чего хочет? Ариадна побледнела. Странное чувство, что она поймана в ловушку, охватило ее. Но ведь она никогда не имела ничего против брака с Максвеллом! Более того, она хотела этого! Откуда же это чувство беспомощности и тревоги, этот необъяснимый страх? Откуда такая обреченность?

— Невестам свойственно бояться свадьбы, — сказала она, не в силах смотреть в глаза Колину. — Это нормально.

Он снова перевел взгляд на дорогу, и девушка рискнула глянуть из-под ресниц. На скулах его играли желваки. Ариадна всем существом ощутила, что он поставил стену между собой и ею, что он замкнулся в себе точно так же, как поначалу прошлой ночью. Они только что были вместе — и вдруг стали врозь, каждый сам по себе.

— Колин! Что случилось? Я что-то не то сказала?

— Нет.

— Но вы теперь как будто за сто миль отсюда! Когда вы такой, мне ужасно одиноко!

Он промолчал.

— Знаете, а ведь даже когда вы сердитесь, глаза у вас просто чудо!

— Оставьте это.

— Не оставлю до тех пор, пока вы не улыбнетесь хоть краешком губ.

— Я сказал — довольно.

— Я прошу всего лишь кро-о-хотную улыбку! Размером с муравья!

Даже это не рассмешило Колина. Он продолжал упрямо смотреть вперед, и девушке показалось, что глаза у него тоскливые, как у больного щенка. Она тихонько вздохнула, искренне желая знать, отчего он ушел в себя.