Красота - в сантиметрах. Художник, видимо, учел эту истину. Он сделал глаза на полсантиметра длиннее, а нос на полсантиметра покороче, чем у оригинала. Общее количество сантиметров осталось то же самое.

Дрессировщик выслушал Диму и осторожно спросил:

– Вы меня разыгрываете?
– Он не любил, когда его разыгрывали.

Дима промолчал. Он сидел на стуле, худой и грустный, похожий на подростка, на воспитанного мальчика из хорошей семьи.

– Странно, - удивился дрессировщик.
– Вы же сами мечтали...

– Да, но...
– И Дима перечислил все "но".

– Я, между прочим, тоже по два рубля мясо покупаю, - сказал дрессировщик.

– Ваших тигров содержит государство, - заметил Дима.
– Это разные вещи.

Это действительно было не одно и то же.

– Правильно, - согласился дрессировщик, - тигр не в плане. На него сметы нет.

– Вы же говорили: "ценность"...

– Еще бы...
– неопределенно сказал дрессировщик и рассеянно поглядел в окно. Ему надоели тигры так же, как Диме человеческие болезни.

Отворилась дверь, и в комнату вошла пожилая женщина с усами.

– Поздоровайтесь, - торопливым шепотом попросил дрессировщик.

– Здравствуйте, - послушно сказал Дима.

Женщина ничего не ответила, с достоинством вышла из комнаты и, когда вышла, хлопнула дверью.

Дима вопросительно посмотрел на дрессировщика.

– Видал?
– спросил тот с каким-то мрачным удовлетворением.

– Видал, - подтвердил Дима.

– И вот так всю дорогу...

Дима вежливо промолчал. Он не знал, о чем говорит дрессировщик, и это его не интересовало.

А дрессировщика, в свою очередь, не интересовали тигры. Тигры, как люди, совершенно различные и вместе с тем абсолютно одинаковые. И в общем-то нет особой разницы, будет у него тигром больше или тигром меньше.

– Вы сходите в Уголок Дурова, - предложил дрессировщик.
– Может быть, им нужен тигр? Нам не надо, - сказала девушка-секретарша.

Она что-то переписывала из одной большой тетради в другую большую тетрадь. Лицо у нее было заплаканное, а глаза ненакрашенные. Оттого что ресницы были светлые, их не было заметно, и веки казались голыми.

– У нас дети. Это опасно, - объяснила секретарша.

– Это же ценность, - растолковал ей Дима.

– Мы не можем держать у себя ценность.

– А где директор?
– спросил Дима.

– Нет его.

– А где он?

– Где, где... Нету - и все. А зачем он вам?

– Поговорить.

– А что говорить-то? Я вам объяснила - и все.

Когда с Димой грубо разговаривали, он очень робел и от робости сам становился некорректным.

– Нет, не все, - сказал он.

– Странный вы какой-то, ей-богу, - поделилась секретарша.
– Сначала вам нужен тигр, потом вам не нужен тигр. Делать вам, что ли, нечего? Мне бы ваши заботы.

Она выдвинула маленький ящичек и вытащила оттуда третью большую тетрадь. Видимо, Димины заботы казались ей праздными по сравнению с ее собственными.

– Ну, что вы стоите?
– спросила она.

– А что делать?
– тихо пожаловался Дима.
– Не могу же я сам его отравить...

– А зачем сам? Отведите в ветлечебницу. Его усыпят и все.

Когда человеку плохо, он бежит туда, где его любят, где ему верят.

Дима побежал к Ляле.

Волосы у нее на этот раз были желтые, рассыпанные по плечам. Если бы рядом с ней поставить Бриджит Бардо, было бы совершенно невозможно отличить: которая из них Бриджит, а которая Ляля.

День стоял весенний, и половина мостовой была сухая, яркая, а другая половина находилась в тени, асфальт там был влажный и темный.

Дима стоял на солнечной стороне. Привалившись к водосточной трубе, слушал лицом теплое солнце и чувствовал такую усталость, будто он пронес по городу тяжелые чемоданы.

– Я понимаю тебя, - печально проговорила Ляля и провела ладошкой по худой Диминой щеке. Она понимала его и жалела. Это была настоящая женщина.
– Заведи себе другую мечту.

– Но это предательство!
– воскликнул Дима и сложил три пальца вместе, будто собирался молиться.

– Почему предательство?
– удивилась Ляля.
– Осуществленная мечта уже не мечта.

– Если я не сохраню тигра, я не знаю, как это объяснить, но от меня уйдет лучшая часть меня.

– А если ты его сохранишь, он вырастет и сожрет тебя. И от тебя вообще ничего не останется.