Папа в 1919 году окончил 7 классов коммерческого училища. Мама закончила 6 классов гимназии и начала свою трудовую деятельность как воспитательница детского сада. Затем работала практиканткой-счетоводом и, наконец, младшим бухгалтером-счетоводом. Такой, когда-то распространенный термин, произошел от названия основного приспособления для выполнения арифметических действий – «счёты». С помощью такого устройства, сегодня в шутку называемого деревянным компьютером, долгое время выполнялись бухгалтерские и торговые расчёты.

Счеты

А вот фотография родителей, на которой я еле-еле разобрал надпись: «Леськовский дом отдыха. 22/VII. 1931 года». Вот так, по крохам приходиться собирать пазл биографии моих неразговорчивых предков о своей жизни.

Прекрасная пара!

Как знакома мне с детства эта фотография! Ничего удивительного нет в том, что родители снялись в такой, скажем, вольной, спортивной форме. Советская власть, стремившаяся создать идеального человека будущего, большое внимание стала уделять спорту и его пропаганде.

Да, мои будущие родители были молоды и, вероятнее всего, уже воспринимали себя вполне советскими людьми.

Интересно, что не от родителей, а от своих дочек я узнал, что им рассказывали дедушка и бабушка о своей молодости. Оказывается, родители были «синеблузниками». «Синяя блуза» – что-то вроде самодеятельного литературного театра, поэтического клуба, агитбригады… Они пели: «Мы синеблузники, мы профсоюзники – нам всё известно обо всём…» Первые такие участники выступали в синей рабочей блузе – отсюда название. Я представляю родителей в этом качестве – молодых, красивых…

Разумеется, мои будущие родители подверглись влиянию процессов, происходивших в местах проживания евреев, так называемых местечках. И классическим таким местом была Умань. Процессы эти сводились к тому, что было самым сокровенным желанием российских, а затем и советских предводителей в отношении евреев – их ассимиляция, растворение такого непоколебимого, упрямого народца. Казалось, к этому всё шло… По крайней мере, в 20-х и особенно 30-х годах среди уманских евреев началось брожение. Многие переселялись в Киев и в другие большие города, а мои будущие родители решили отправиться на крупнейшую стройку первой пятилетки – химический комбинат.

Если я о родителях кое-что и выцарапал из чудом сохранившихся документов (ибо были бережно хранимы родителями и таким педантом, как их сын), то о моих бабушках и дедушках в так называемом, семейном архиве никаких документов не существовало. Известно было, что отец и мать моего папы жили в Умани. В справке к выбытию папы из Умани значится: «Отец его Терлецкий Мендель, портной (кустарь), до революции имел свою собственную портняжную мастерскую».

Когда я начал работать над этими воспоминаниями, то обратился к моим двоюродным братьям. У них тоже ничего конкретного не было, но мне прислали повторное свидетельство из Умани о рождении брата отца – дяди Толи, в котором сказано, что его отец – Терлецкий Мендель Нухимович, а мать – Рейзя Лейбовна. Так я узнал имена папиных родителей, моих деда и бабки. Сам папа ничего об их именах не говорил и не вспоминал о своих бабушках и дедушках, как жаль…

Вот чудом сохранившиеся фотографии родителей моего папы:

Мать Рейзя

Отец Мендель

Вот такие скупые изображения остались от моих предков. Мне кажется, что взгляд у деда более спокойный и даже с некоторой веселинкой, а у бабушки – суровый, настороженный. А еще думаю, что я похож на деда.

Вот и всё! Больше ничего о моих предках с папиной стороны не задокументировано. Видимо дедушка и бабушка погибли при захвате Умани немцами во время войны.

А что мамины родители? Все свое детство и юность я прожил с бабушкой – маминой мамой. И всё это время вообще излишне молчаливая бабушка ни о себе, ни о своей жизни ничего – я подчеркиваю: ничего – не рассказывала. В разговорах иногда проскальзывало название Звенигородка. Но что это за место, почему о нем вспоминали – я не знал. Правда, я знал, что у бабушки есть еще дочь, сестра моей мамы, тетя Фаня, а у нее муж Соломон-чик, как его все называли. У них было двое детей: старшая Фрида и младший Гарик. Моя бабушка, Хава Эльевна, в обиходе звалась Евой Ильиничной, а ее фамилия была Лирисман. Удивительно, когда-то она мне ненароком сказала, что ее девичья фамилия была Нюренберг. О, это оказалось потрясающим признанием! Конечно, тогда я был пацаном – парнишкой, который пропадал во дворе с приятелями. «Дитя улицы», как звала меня мама. Но сегодня можно узнать, что фамилия Нюренберг принадлежит к одной из самых старинных групп ашкеназских фамилий, так называемых топонимических, как и фамилия Терлецкий. Нюрнберг – важный и второй после Мюнхена торговый город в Баварии, прежде вольный имперский город. Еврейская община Нюрнберга была в средние века одной из самых значительных в Германии.