Шрифт:
– Робяты! Голодом нас морят! После тяжёлой лопаты с такой едой сдохнем! Бунтовать надо!
И мы, все как один, отказались есть. Но с мест не сходили. Это было ЧП!!! Набежали: командир роты, замполит батальона, начальник столовой, батальонный комсомольский вожак… Мы продолжали сидеть! Вызвали комбата. Он вбежал в столовую весь в поту, с трясущимися губами: за наш бунт и отказ от еды его могли турнуть из армии, испортив военную карьеру.
Комбат, пошептавшись с руководством пищеблока и замполитом, вытер лоб рукавом тужурки и громким голосом, в котором явно слышались просящие нотки, обратился к нам:
– Товарищи военные строители! – Так он никогда нас не называл.
– Через полчаса вам раздадут полноценный ужин, двойную порцию. Виновные в уменьшении порции еды будут сурово наказаны! Просьба командования – не паниковать и бунт прекратить!
А мы фактически-то и не бунтовали, а просто требовали положенного по норме. Ужин на самом деле был двойной: две порции картошки, два огромных куска жареной трески и по две кружки компота. И сколько хочешь хлеба.
Через два дня на общем построении батальона был зачитан приказ о наказании виновных. Двух «хлеборезов», организовавших воровство продуктов в пищеблоке, отправили в дисбат. Начальнику столовой объявили выговор. Мы были довольны. К нашей роте «бунтарей ленинградцев» отношение заметно изменилось в лучшую сторону: нас зауважали!
…
Получали мы – первогодки – в месяц по 7 рублей и 80 копеек на карман. Не разгуляешься. Есть хотелось постоянно. Просить у мамы совесть не позволяла: я ей писал в письмах, что всё хорошо. Думал я, думал, и вот что надумал. Попрошу-ка я у брата Олега: всё-таки он использовал мою стипендию на погашение карточных долгов, вот теперь пусть хотя бы немного возвратит. И… написал! Через пару недель получаю долгожданную весточку. В нетерпении открываю. Вываливается 3 рубля бумажкой и… разгромное письмо примерно такого содержания:
– Тебя Армия кормит, поэтому дополнительного содержания даже у родственников тебе просить стыдно!
И мне стало сначала отвратительно, а потом и стыдно, но совсем не за моё прошение…
Принятие решения
Так, с приключениями, прошла зима, которая в Саратове очень холодная: морозы под и за 40 градусов были нередкими. Весна грянула вдруг: с бурной капелью, с песнями скворцов, с кряканьем утиных и гоготом гусиных стай…
Из газет, которые я регулярно читал, а также из политинформаций, проводимых со «стройбатовцами» замполитом батальона, было хорошо известно о жизни нашей страны и других стран, как дружественных, так и откровенных врагов. Так, в январе мы узнали о спуске на воду противолодочного крейсера (вертолётоносца) проекта 1123 «Москва»; в конце февраля – о первом полёте тяжёлого турбовинтового транспортного самолёта Ан-22 «Антей»; в марте – о первом в истории человечества выходе в открытый космос космонавта СССР Алексея Леонова… Продолжалась война во Вьетнаме, где героические вьетнамцы вместе с нашими зенитчиками и лётчиками сражались с американцами… В общем, жизнь за забором нашего батальона кипела!
И постепенно всё моё существо заполнила одна мысль: что же я здесь делаю, почему теряю драгоценное время без пользы для своего будущего, неужели придётся ещё почти полтора года копать ямы, создавать идеологически выдержанные стенгазеты и накалывать русалок? Почему я не пошёл во ВВМУ? Там бы я служил и учился, стал бы офицером, как отец, как брат, как многие мои родственники и друзья…
Вспомнился друг детства Вадик Кайстря, который учился уже на втором курсе ВВМИУ имени В.И. Ленина в городе Пушкине, под Ленинградом. Потом вспомнил «однодворника» и «одношкольника» Мишку Гернера, заканчивающего первый курс ВВМУРЭ, куда он поступил сразу после школы… В октябре прошлого, 1964 года, когда Мишка зашёл ко мне домой в первое своё увольнение, он очень красочно расписывал свою учёбу во ВВМУРЭ на 3-м факультете, свою специальность «вычислителя», возможную офицерскую службу после училища на КП в Главном Штабе ВМФ или в каком-нибудь Военно-морском НИИ… А чем плоха служба на надводных кораблях или подводных лодках?! Защита Родины в морях и океанах – что может быть достойнее в жизни?
И тут Судьба мне подбросила интересную мысль: ведь можно попробовать подать рапорт по команде о желании поступать в Высшее военное учебное заведение, чтобы навсегда связать свою жизнь с военной службой! Эта мысль мгновенно превратилась в твёрдое Решение! Только одно меня тревожило: мой рапорт могут завернуть, так как я не прослужил ещё полного года срочной службы…
И всё-таки я подал рапорт, много раз переписывая и отрабатывая текст. У меня снова получился рассказ о своей жизни, где были упомянуты многочисленные флотские офицеры – мои родственники. Подал, стал ждать… Через месяц меня вызвал командир роты и объявил, что мне разрешена попытка поступления во ВВМУРЭ, и что в установленное время меня вызовут и вручат соответствующие сопроводительные документы, и что мне надо в течение трёх дней привести себя и форму в порядок. А форму мне выдадут новую.
Я был счастлив абсолютно, словно полный идиот!
Отъезд из «стройбатовского» батальона оказался не совсем гладким. Во-первых, «старики» отобрали у меня новые сапоги, заменив их старыми кирзовыми с дыркой на носке левого сапога, а во-вторых, командир роты приказал немедленно расшить зашитые мною брюки-галифе. И форму новую мне не выдали. Однако вся эта чепуха не могла и на чуточку ослабить моей бесконечной радости!
…
Но вот и знакомая парадная. Взбегаю на третий этаж. Звоню в квартиру. Сердце учащённо бьётся. Открывает дверь мама, за ней выглядывает бабуля. Обе, улыбаясь, плачут. Только женщины могут проделывать это одновременно…