— Дараэлла? — прошептал он. — Что ты здесь делаешь?

— Отдаю долг, — усмехнулась горная ведьма.

— Что происходит? — раздражённо спросил Юстиниан. — Что здесь делает моя невеста? Почему она собирается участвовать в отборе? Что это за фарс? Себастьян, как ты мог допустить такое? А ты, Дараэлла? Ты поклялась своим горам, что у нас будет вечная любовь…

Дара усмехнулась. В её синих глазах засияло что-то особенно опасное, необъяснимое и оттого ещё более пугающее.

— Горы не приняли бы эту клятву, — протянула она. — Я бы сказала им, что клянусь вечно любить и вечно быть любимой короля, Юстиниана, а ты не король, и имя у тебя другое. Потому я поклялась, что восстановлю справедливость.

— Бастиан, — король повернулся к некроманту. — Ты можешь объяснить мне, что здесь происходит?

— Горная ведьма восстанавливает справедливость, Бернард, — холодно ответил Себастьян.

— Бернард сбежал сто лет назад! — воскликнул мужчина. — Ты с ума сошёл? Он же был стар! Я — Юстиниан, твой друг и, между прочим, король, правитель этой страны. И ты хочешь сказать, что какой-то безумной горной ведьме веришь больше, чем мне? Мне говорили, говорили, что этот брак не доведёт до добра, но я, дурак, влюбился, был уверен в том, что смогу всё преодолеть…

То, как на него смотрела Дараэлла, трудно было описать словами. Айрис, случайно перехватившая её взгляд, почувствовала себя не просто неуютно — она с трудом подавила желание провалиться куда-нибудь под землю.

В глазах горной ведьмы полыхало пламя. Прежде синие, сейчас они окрасились во множество ярких, безумных в своём сочетании цветов. Айрис казалось, что радужка Дары отображала высоты гор и огненные вспышки костров, у которых танцевали её сёстры-ведьмы. Или, может, так отражался тот старинный долг, который она обещала вернуть, чтобы обрести свой дар и свободу.

— Ты не влюбился, — проронила Дара с таким равнодушием, что король невольно попятился. — Я знаю, что ты сделал. Ты украл чужое лицо. Вот почему никакая магия не видела в тебе иллюзию. Ты примерил на себя не просто чужое имя. Ты отобрал чужую личину, спрятался за обликом Его Величества.

— Что за глупости! — скривился мужчина. — Я — король, король этой страны! Я… Ну, хорошо. Предположим, я — Бернард, вы ведь все успели уже в это поверить, да? А где тогда настоящий правитель?

Остин молчал. Айрис была не единственной, кто ждал от него хотя бы какой-то попытки вмешаться, заговорить, но кот даже не раскрыл рта. Он сидел на земле и внимательно смотрел на лже-короля, дожидаясь, пока тот первым нарушит тишину. Наверное, Остин мог провести так и несколько часов, и несколько дней, любуясь на всё то, что у меня отобрали.

— Воровать чужую сущность, — наконец-то заговорил он, и Айрис ужаснулась оттого, насколько голос кота был похож на голос короля, — всегда трудно. Без сущности невозможно выжить. Я не знаю, какую магию он применил там, в саду, перетягивая на себя моё лицо, но я лежал, выпитый до дна, и чувствовал себя опустошённым и практически мёртвым. Он не убил меня, нет. Он меня испил, как испивают человека до дна эти мерзкие, тёмные выходцы из старых церквей.

Остин даже встал на задние лапы, и его фигура была куда величественнее, чем у Юстиниана.

— Он испил меня, как испивают людей оживленцы.

— Что за бред несёт этот кот? — усмехнулся Бернард. — Я — мой собственный советник? Я — оживленец? Если он был испит оживленцем, то что делает здесь?

Айрис с трудом вспомнила дедов рассказ об оживленцах. Некромант может создать обыкновенного оживлённого, и тот будет повиноваться его воле во всём. Это разрешённая нынче практика, не несущая в себе ничего настолько страшного. Так вернулась леди Трау, так, собственно говоря, Айрис подняла стебель циклианы и несчастного кабана.

Но существует кое-что куда более страшное, чем обыкновенное ходячие скелеты, лишь изредка хранящие в себе остатки былого духа. Оживленцы — старый эксперимент, из-за которого некромантия и была запрещена. И его жертвами стали обыкновенные люди. Люди, желающие обрести силу и отдавшие за неё собственную жизнь. Кровь в их жилах стоит, они навеки застывают в том возрасте, в котором и были, они выпивают чужие судьбы и проживают их.

— Арним Дален проклял меня, — легко ответил Остин. — А магия восполнила недостающее. Сил в моём теле хватило только на что-то очень маленькое, чтобы понести это проклятие.

— И в чём же оно заключалось? — ядовито уточнил лже-король. — В том, что несчастный глупый кот научился разговаривать?

— Оно было из разряда любовных, — дёрнул ухом кот. — Но оно спасло мне жизнь.

Бернард потянулся было к поясу, чтобы извлечь что-то, но Себастьян остановил его коротким жестом. Было видно, как нехотя повиновался лже-король, явно с трудом подавляя в себе желание воспротивиться и сделать так, как ему одному хочется.

— Значит, и советник Бернард был одной из личин оживленца? Наверное, ты уже привык к его имени, или Юстиниан — тоже неплохое? — ледяным голосом спросил лорд Брайнер. — Я был свято уверен в том, что ваша пора уже прошла. Последнего убили, когда я был ещё неокрепшим в своём даре юнцом.