Перед самым рассветом на стоянку с шоссе завернула фура. Усталый дальнобойщик в тельняшке под ковбойкой выпрыгнул из высокой кабины «КАМАЗа».

– Открыто у вас? Сигареты есть? Ну, так угости.

Сейфула угостил. Сладостно затянувшись, водитель спросил сам себя:

– Отдохнуть или порубать?

– Отдохни, – посоветовал Кашапов. – Девчонки еще спят. Жалко будить.

– Путаны есть?

– Да есть одна.

– Ничего из себя? Некрасивых терпеть ненавижу.

– Тебе понравится.

– Много берет?

– Как сговоритесь.

Дальнобойщик сочно хохотнул:

– А если я ей нос прищемлю, да за так возьму?

Сейфула внезапно и очень чётко вспомнил рассказ Вики о том, как один придурок истязал её подругу.

Он оборонил тихо, но неожиданно очень зловеще:

– Тогда я тебе твой сломаю.

Водитель подавился дымом сигареты, смерил Кашапова взглядом, плюнул под ноги, бросил окурок, раздавил подошвой.

– Не борзеешь, салага?

Сейфула ему улыбнулся:

– Есть гаечный ключ?

– Зачем?

– Фокус покажу.

Водитель не поленился сунуться в инструментальный ящик под кабиной. Погремел железяками, принес ключ 19 на 22.

– Подойдет?

– Если не жалко, – сказал Сейфула и тут же согнул его руками в дугу; подал водителю, как громом поразив незадачливого. – Разогнешь, я тебе девочку сам подержу – делай с ней, что захочешь.

– Нех… себе! – дальнобойщик опешил; повертел в руках искалеченный ключ. – Я его сохраню. Мужикам буду показывать. Так это… я пока у вас отдохну, а потом пообедаем.

Совсем в подавленном настроении он залез в кабину и захлопнул дверцу. Возможно, пережил романтик дороги одно из тех впечатлений, которые остаются навсегда и заставляют уважать других, принижая самомнение.

А Сейфула-богатырь, подивившись на то, до какой степени человек может иметь глупый вид, взял метлу и стал подметать стоянку и территорию вокруг харчевни – потому что уже совсем рассвело. Подмел возле будки и запоздало удивился, что Шамиль даже не вякнул, хотя они еще и не подружились.

– Умный песик, – сказал Кашапов.

Подарок с Кавказа открыл глаза, взглянул на него и снова закрыл с величием Наполеона на острове Святой Елены.

Первой из девушек появилась Вика. На «КАМАЗ» посмотрела, Сейфулу спросила:

– У нас гости? Меня не спрашивали?

– Спрашивали. Только ты не вздумай с ним отъезжать – делай все дела здесь.

– А что так?

– Борзота в тельняшке.

– Как скажешь, начальник! – весело козырнула Вика.

Но водителей оказалось двое. Когда солнце выглянуло из-за сосен, они приплелились в харчевню – попросили супа, котлет с гарниром и пельменей. Сколько Вика не улыбалась, на нее они никак не реагировали.

Дальнобойщики еще обедали, на стоянку завернул обшарпанный «жигуленок». Пожилая, должно быть, супружеская пара заказала себе пельменей и салаты.

Мадам едва вошла, твердо и прямо поглядела на сидящую рядом с водителями девушку – что-то сверкнуло в озлобившемся взгляде. Женщина поняла женщину. Вика вздрогнула, поднялась и ретировалась в свой излюбленный угол в конце зала. И уже оттуда посматривала на вошедшую позавтракать пару, не скрывая, впрочем, своей злобы.

Философ, глядя на эту сцену, так бы сказал – встретились визави мечта и реальность. Каждая из них завидовала другой: одной не хватало секса, другой – мужа и его почитания. Самый фантастический сон обратился вдруг в яркую и резко обозначившуюся действительность. С каким удовольствием эти женщины – пожилая и молодая – вцепились бы сейчас в волосы друг другу, визжа от ужасного наслаждения мщением.

Ася стояла за стойкой бара совсем близко от стола завтракающей пары и довольно отчетливо слышала перебранку супругов.

Мужчина бубнил:

– С чего это ты вдруг так решила? Вполне вероятно, что девушка честная и живет своим трудом. Почему ты с таким презрением относишься к посудомойкам?

– Знаю я этих посудомоек придорожных. Хотела быть честною, так в прачки бы шла. Так не-ет, их всех на дорогу тянет… И кафе это – заметил как называется?

– Дорогая, остановись! Ведь ты ее совсем не знаешь.

– Да знаю я все! – «дорогая» вскричала. – Не будь меня здесь, она бы уже на коленях у тебя сидела. Все вы, мужики, одним миром мазаны.

– Ты наверное ее боишься? – поддел мужчина свою супругу. – Так горячишься…

Должно быть, он был убежден, что нет на свете ни добродетельных и ни падших женщин, есть просто женщины, из которых мужчины создают образ того, что им хочется.

Как бы то ни было, забыв о предмете разногласий, супруги с удовольствием предались милой семейной перебранке, не забывая поглощать пельмени. Причем мужчина отстаивал свою позицию с кроткой улыбкой, а женщина слегка горячилась.