Я так увлекся, представляя кадры с Анной в разных позах, что чуть было не проехал свою остановку. Перебежал дорогу перед буксующим старым мордатеньким москвичом. Перемахнул через металлическое ограждение. Чуть не уронил коробку с пирожными. Быстро свернул во двор к бабушке. Вроде бы, когда я звонил сегодня, Елизавета Андреевна сказала, что всех выгонит к чертовой матери до обеда еще. Заболивость развели, понимаешь. Знаем мы эту заботу. Она и сама отлично за собой может поухаживать, руки-ноги на месте.

Я надавил на кнопку звонка. За дверью раздались легкие торопливые шаги моей бабушки. Все-таки, в чем-то Елизавета Андреевна и Наталья Ивановна были похожи. Во многом, я бы даже сказал. Возможно, такое вот переселение душ возможно только в том случае, если...

— Привет, — сказала моя бабушка, кутаясь поплотнее в широкий шелковый халат. — Заходи.

— Я принес кое-что к чаю, — улыбнулся я и протянул ей коробочку.

— Ммм, — предсказуемо разочарованно протянула она. А потом вдруг задержала взгляд на моей руке. — Симпатичная какая вещица. Раньше у тебя ее не видела.

— Ах это? — я посмотрел на кольцо. — Отдавал в чистку. Вчера забрал.

— Можно посмотреть? — Елизавета Андреевна требовательно протянула руку. — Люблю такие украшения!

Я стянул перстень с мизинца и положил ей на ладонь. Она щелкнула выключателем, чтобы света в коридоре стало побольше и приблизила мутноватый зеленый камень к глазам.

Ахнула. Покачнулась. Глаза ее закатились, и она рухнула прямо мне на руки, выбив их них коробку с кремовыми корзиночками.

Твою ж мать... Удерживая тело бабушки на руках, я шагнул в комнату. Вляпался ботинком в белковый крем упавшего на пол пирожного. Нога заскользила, я больно треснулся плечом об угол, но успел повернуть бабушку так, чтобы она не ударилась. Донес до дивана, уложил. Подсунул под голову вышитую крестиком подушку. Приблизил ухо к лицу.

Дышит. Кажется, просто в обмороке.

Я осторожно похлопал ее по щекам. Никакой реакции.

Что там надо делать? Нашатырь? Водой побрызгать? Вызвать скорую?

Я метнулся в ванную. Открыл шкафчик с лекарствами. Так... Флакончики, коробочки... Как выглядит чертов нашатырь вообще? Блин, такая простая, казалась бы, ситуация, в обморок человек упал. Миллион раз в книгах читал, как впечатлительные барышни падали без чувств на руки своих кавалеров и случайных прохожих. И чтобы вернуть их к реальности, им под нос совали нюхательную соль.

Ну да, очевидно же.

У каждого в кармане всегда с собой есть.

О, вот оно! Нашатырный спирт, аммиак, раствор десять процентов.

Я открутил крышечку, нюхнул.

Закашлялся. Ох ты ж, вот я молодец! Можно подумать, не представлял себе, как он пахнет.

Бросился обратно в комнату. Подсунул открытый пузырек бабушке под нос.

Она вздрогнула, веки ее затрепетали. Попыталась отвернуться от источника жуткого запаха.

Уф.

— Елизавета Андреевна? — тихонько позвал я.

— Кто? — она открыла глаза и с недоумением уставилась на меня.

Она приподнялась на локте и осмотрелась. Потом крепко зажмурилась и тряхнула головой. Снова открыла глаза и посмотрела на меня. Как будто ей пришлось напрягать память, чтобы вспомнить, кто я вообще такой.

— А вы же Иван, верно? — сказала она. — Приглашали меня на свидание и собирались писать обо мне статью, так?

— Ээээ... да, — кивнул я. Что, черт возьми, такое произошло?

Она встала. Возмущенно оттолкнула мою руку, когда я попытался ее поддержать. Покачнулась. Выпрямила спину, и походкой деревянной куклы пошла на кухню. Зашумела вода в кране.

— Ты что ли меня домой привез после вчерашнего? — громко спросила она.

— Да нет, я вообще-то только пришел, — осторожно ответил я. — Пирожные принес к чаю, но вы упали в обморок, и...

— Вот никогда я не любила корзиночки! — она остановилась в дверях кухни. В одной руке стакан воды, другая сжата в кулак. — Надо немедленно это вытереть!

— Давайте я! — сказал я и шагнул в сторону ванной.

— Сиди! — скомандовала она. — Ты гость, еще бы у меня гости пол не мыли! Ох... А это еще что?