Я помолчал, погладил её по спине:

— Не казнись. Если бы люди знали заранее последствия своих поступков, они бы никогда и ничего не делали.

Еще подумал и добавил:

— А вот Слонов и Лаврентьевых такие глупости не остановили бы ни на миг… Пошли уже домой.

Ступая след в след, как индейцы на тропе войны, мы пробрались по узкой подсохшей асфальтовой полоске вдоль дома (справа грозно вздымались раскатанные машинами волны рыжей глины), поднялись мимо родного офиса на родной второй этаж, вошли в квартиру и сказали: «У-ух!» Боюсь, перегулял я жену для первого раза, надо было ограничиться меньшей дозой.

И тут кто-то позвонил в дверь. По времени — Виктория со шприцом. Я щелкнул замком, открыл.

— А что ж вы даже не спрашиваете, кто там? — поинтересовался майор Казьмин.

— Да ну, день на дворе… Заходите, прошу.

Странно, я даже обрадовался, увидев его. Как-то за эти две недели он для меня своим сделался, хоть и встречались только на допросах.

Майор вошел, пошаркал ботинками по половичку, коротко огляделся и безошибочно направился в кухню. Я крикнул:

— Ася, встречай гостя! Это наш спаситель, Илья Трофимович!

— Так уж и спаситель…

— А как же! От дальнокутских цепных фараонов господина Лаврентьева спасли, от омоновцев с автоматами спасли…

— Да ладно вам, какие там омоновцы…

Казьмин положил на кухонный стол милицейскую сумку — звук получился неожиданно увесистый.

— Получите и распишитесь, возвращаю вам ваше оружие… — и выложил на стол один за другим оба пистолета.

— Ой! — вскрикнула за спиной Ася. — Значит, все в порядке?

— В порядке. Все экспертизы выполнены, следствию ваши пушки больше не требуются. Хотя любопытно, где вы для «вальтера» боеприпасы берете, Анна Георгиевна? У нас в продаже их нет.

— Правда? — удивилась моя наивная половина.

— Правда, — подтвердил Казьмин. Посмотрел на неё с иронической улыбкой, вздохнул: — Ладно, замнем. Дай Бог, чтоб они вам больше не понадобились… Так, а вот документы. А вот тут, извините, квитанции. Распишитесь, вы на этой, а вы на этой…

— Чаю выпьете? — вспомнила обязанности хозяйки Ася.

— Или чего-нибудь покрепче, ради праздника! — подхватил я.

— А какой праздник-то? — удивился майор.

— Первая суббота на этой неделе. И первая прогулка Анны Георгиевны после ранения.

— Эх, — вздохнул Казьмин. — Я ж на службе… А, ладно, черт с ней! За такое грех не выпить.

Я плеснул нам с ним по рюмочке херсонской «Десны», Асе — «пепси-колы».

— А тебе, контуженная, крепкого не положено, а то мозги работать не будут. Последняя извилина разгладится.

— Это у нас одна извилина, да и та от фуражки, — процитировал старый милицейский анекдот Илья Трофимович. — Ладно, за здоровье хозяйки!

Выпили. Загрызли конфеткой. Закурили.

Казьмин затянулся, обвел глазами кухню:

— Что, ремонтировали недавно?

— Да, мы же здесь всего два месяца живем.

— Выменяли или у отъезжантов купили?

— Купили. Офис рядом, удобно…

Майор покивал, пожевал губами. Помолчал, глядя в стол. Наконец решился:

— Я, понимаете, ваши документы на оружие проверял. И обратил внимание, заявления ваши сам Кучумов завизировал. С подчеркнутой подписью.

— Как это — подчеркнутой?

— А он подчеркивает подпись, когда делать надо без задержки и в первую очередь… И вот я подумал… Слушайте, ребята: чем Слон держит Кучумова?