— Нет, Дим, ничего не случилось. Просто подумала, что новые задания надо с тобой обсудить. А то у меня мыслей много и все они думаются одновременно.

— О чем мысли-то?

— Да все о том же. Ограбление, выборы… И вообще — преимущества и недостатки жизни ручного сыщика.

— Ага, понятно. Тогда давай, Мата Хари, сделаем так. До Степкиного выступления, — Димка глянул на часы, — три минуты. Я включаю ящик, накрываю на стол и тащу обед из кухни. Ты со мной будешь?

— Нет, я уже.

— Ну, от чашечки чаю, думаю, не откажешься. Пока я буду в комнате возиться, ты, хозяюшка, впусти зверя — он уже должен дежурить под дверью. Впусти, накорми и скажи, чтоб девочек домой приводил, а то на улице холодно.

— Есть, шеф! Будет сделано, шеф!

Я отдала честь левой рукой, запахнула плотнее халат и пошла к выходу. На лестничной площадке возле нашей двери лежит циновка, изделие родственного нам по духу вьетнамского народа. Сейчас всю её площадь занимал кот Веник: свернулся здоровенной мохнатой шапкой и терпеливо ждал, пока впустят. Дождался, неторопливо зашел и мурлыкнул: кушать, мол, пора. Но сегодня кот был один — без дамы.

Наш Веник — настоящий джентльмен. Свою подружку, невероятно симпатичную пушистую рыжую кошечку, он регулярно приводит к нам под дверь, чтобы мы её накормили. И защищает от всех проходящих по лестнице собак.

Мой полосатый красавец дисциплинированно прошествовал по коридору до кухни и мяукнул под раковиной. Знает, скотинка, что заставлю мыться после прогулки. Я взяла его на руки — тяжелый, кил пять точно будет, — и теплой водичкой помыла лапы. Мойте ноги перед едой. Кот укоризненно посмотрел на меня — не любит воды, едва терпит издевательство над вольной натурой. Поплотнее умостился возле своей тарелочки, вздохнул и приступил к трапезе. Я была свободна.

Из комнаты донесся вой сирены — заставка наших местных «новостей с полей борьбы за правопорядок». Значит, пора. Но пока я шла к двери, мне вдруг вспомнилось, как ранней весной прошлого года о брачной конторе, где я тогда трудилась, делали телепередачу. Для «Семь-плюс», что ли. И называлась студия… склероз. Хорошо помню только режиссера — Аля, симпатяга, года на три-четыре моложе меня. Где-то в любимом блокноте остались её координаты. Может, пригодятся — раз Слон ввязался в выборы, ему телевидение понадобится. А блокнот давно обновить пора. Кто-то уехал, кто-то, увы, умер. «Иных уж нет, а те далече»… И вообще, моя долговременная память уже не просто на листики рассыпается, уже и листики расползаются под пальцами. Не случайно всевидящий Димыч на Новый год подарил шикарный пузатенький блокнотик с алфавитом. В переплете из натуральнейшей синтетической кожи.

— Ну, где наш Степик?

— Рано ему. По режиссерской задумке не положено. Сначала парочку репортажей о разгуле преступности, а уж потом, на закуску, и Степика с победным рапортом выпустить можно.

— Знаешь, Дим, все это мне начинает здорово напоминать «Документ Р».

Есть такой приличный американский роман. Готовится диктаторский переворот. Но, чтобы сохранить видимость демократии, диктатуру должен выбрать сам народ. Все СМИ начинают вопить о волне преступности, захлестнувшей страну. И тогда, чтобы с этим злом бороться, сам народ призовет к власти полицейскую клику. Сейчас мы как раз и наблюдали по нашему домашнему СМИ первую стадию подобного спектакля. Хотя, может, никакого заговора, просто «как у них там»: народ имеет право знать, «великий детектив общественность» и все такое прочее. А что при этом в некоторых мозгах складывается привычка к преступлению, как к обыденности, издержки гласности. Палка о двух концах…

Степчик, пресс-служба нашего родного УВД, затянутый галстуком до красной морды, компетентным тоном излагал версии происшедшего. Уже третий раз со вчерашнего дня излагал. В одних и тех же выражениях. Версий больше не становилось. Только прибавились цитаты из показаний очевидцев. Полагаю, сильно отредактированные для массового зрителя.

Чай был такой горячий, что я обожгла губы. А новости — такие стылые, что Степку можно было слушать вполуха, а одновременно обдумывать версию Слона, который во всем и всегда видит посягательства на себя и свои планы.

— Дим, а давай ты капнешь нам по чуточке вина?

— Давай. Тебе какого?

Мы с Вэ-А жуткие алкоголики, до сих пор допиваем то, что осталось со свадьбы. Второй месяц допиваем.

— Сладенького бы чего-нибудь…

— Вот, тут ещё муската немного осталось. Ты что, совсем не слушаешь?

— Так, краем уха. Ко мне пришла мысль и я её думаю. Слушай ты. Потом поделишься впечатлениями.

Итак, что мы имеем «с гусь»? Само собой, шкварки. А кроме того? Если Слон так завелся, что велел нам собирать материал по нападению, значит, организовал его не он. Иначе помалкивал бы в тряпочку и не привлекал излишнего внимания.

И еще: если организовал сам, то собирался подать, как наезд конкурентов. И отпугнуть от «СООБа» клиентуру? Хотя, с другой стороны, все может выйти наоборот, народ обиженных любит. Но тогда непонятно, зачем грабить менку. Хочешь инсценировать нападение на «Союз» — так и нападай на «Союз».

Вроде пока логично. С другой стороны…

Громогласный Мовчан начал меня отвлекать. Я встала с дивана, убавила громкость и вернулась на место. Опять забыла батарейку в дистанционный пульт купить…

Значит, Слон сам на себя не нападал и его слова насчет нападения недоброжелателей — не мания преследования и не вранье, а чистая правда. Ну, тогда эти недоброжелатели — полные болваны и не способны просчитать свои действия даже на два хода вперед. Потому что народ, как сказано выше, обиженных любит. И хотя сегодня вы перестрелкой нанесли ущерб на сотню, но слава гонимого воителя за благо народное Слону сотню сотен вернет.