Шрифт:
– Здесь не Лос-Анджелес. Ты новенький, да? Значит, ты оттуда, из Эл-Эй?
– Грэм, оставь его в покое, – вмешалась Чесси.
– Заткнись, Чесси! Напрасно ты связалась с этой безмозглой мелюзгой. Пусть ответит новенький.
– Я из Филадельфии.
– Ого, крутой парень из Филли. – Грэм попытался изобразить филадельфийский говор: – Фильдельфья, проссо прелессь!
– Я не крутой и без акцента. Я просто…
– Ага. Как скажешь. Дай-ка посмотреть, что тут…
Перевесившись через плечо Оливера, Грэм потянулся к карте Хины.
– Эй! – воскликнула та, но было уже слишком поздно – Грэм завладел ее картой.
Отдергивая руку, он ударил локтем прямо в глаз Оливеру. Тук! В темноте за непроизвольно закрытым веком Олли увидел вспышку сверхновой. Вскрикнув, он резко двинул стул назад…
Но стул встретил какое-то сопротивление. Он не просто воткнулся Грэму в пах – Олли почувствовал еще что-то. Легкую вибрацию чего-то хрупнувшего.
Внезапно Грэм завопил, отпрянув к столу у него за спиной. Тряся рукой, он извергал ругательства, словно ему только что прищемили палец дверью.
– Твою мать, твою мать, твою мать! Срань! Мой долбаный палец! Этот козел херанул мне по пальцу, твою мать!
И тут все взорвалось.
Наступил полный хаос – Алекс набросился на Оливера, сдернул его со стула и с силой швырнул на стол. Кости раскатились в стороны. Алекс занес кулак, огромный кулачище, грозящий обрушиться Оливеру на лицо подобно метеору, но тут кто-то схватил его, оттаскивая назад, – Калеб. Раздался свисток. Топот ног и крики. Алекс оторвал Оливера от стола, и чья-то нога в кроссовке вонзилась ему в пах, выбивая воздух. Оливер постарался сдержать приступ тошноты, подоспели учителя, и то, что только-только началось, уже закончилось.
По крайней мере, так решил Олли.
10. Выпиленная сова
Мэдди купила себе долбаную цепную пилу. «Штиль-192».
Очень легкую. Очень удобную. С короткой черной направляющей шиной [18] . С антивибрационной системой. А еще – вот дерьмо-то – пила обошлась ей в четыреста долларов.
С деньгами было туго – ну хорошо, за дом они заплатили один доллар, но затраты на переезд, потом еще пришлось купить кое-какую новую мебель, и, о да, через неделю предстояла первая налоговая выплата, – но пила была нужна для искусства. Это ее работа. И Мэдди знала, что для работы ей нужна эта пила.
18
Направляющая (или пильная) шина – полотно бензопилы, по которому движется режущая цепь.
Пила пела, словно ангел со стальными зубами.
Мэдди тоже запела.
– Люблю тебя, бензопила! – нараспев произнесла она, прежде чем положить пилу в машину и отвезти домой. Накормить.
И как же она ела!
Мэдди нашла поваленное дерево, еще не гнилое, судя по виду, упавшее этой весной или летом. Своей новенькой пилой она отпилила от ствола чурбан – вжжжик, вжжжик, как разрезать свежую булочку, – и откатила его в сторону. Потом поработала с пнем, сделав из него ровную рабочую поверхность, и с добрым старым «раз-два, взяли!» установила отпиленный чурбан на материнское основание. (Что вдруг показалось мрачной шуткой – вроде как протянуть трупу его же отрубленную руку – «не подержишь секундочку?»)
Установив чурбан на импровизированную подставку, Мэдди снова завела бензопилу. Вибрация передалась костям рук.
И она принялась пилить.
Мэдди взялась за работу, не имея никакого представления о том, что хочет сотворить. Иногда сначала возникал замысел – желание сделать что-то определенное. Но гораздо чаще процесс творчества оказывался не выражением устремлений Мэдди, а, скорее, археологическими раскопками: задачей художника было просто отыскать то, что пытался спрятать материал. И извлечь это на поверхность, чтобы все увидели.
Или, как в случае Мэдди, выпустить на свободу заточенную внутри душу.
Потому что именно это она ощущала. Будто что-то освобождает. Что именно, она не знала. Ей не было до этого дела. Она просто работала и работала, пропил здесь, углубление там, повернуть пилу, провести в сторону, вглубь – и получалось все быстрее и быстрее, у нее начали неметь руки, мысли в голове зацикливались, острые зубья цепи забрызгивали опилками защитные очки, и вот уже появилось что-то…
Два заостренных уха…
Глубоко запавшие глаза под мстительно нахмуренными бровями…
Лапы, когти, вцепившиеся в основание…
Крылья, клюв – сова, вот что это было, Мэдди обнаружила в чурбане сову – стружки и опилки летели в стороны, пила рычала, вгрызаясь в дерево, обозначая перья, придавая форму крыльям, все быстрее и быстрее освобождая сову…
Мэдди полностью отдалась работе. Работа захлестнула ее ревом крови в ушах, подобным реву надвигающегося потопа.