К ужину мы добираемся до цели. Подъезжаем по гравийной дорожке к дому отдыха, останавливаемся. Выхожу из машины и замираю от восторга. Перед нами высится шикарный трехэтажный особняк. Абсолютно белый, с красной черепичной крышей и аккуратными прямоугольниками окон.

Но самое главное – то, что вокруг дома. Куда не кинь взгляд, - повсюду лес, но там, где мы стоим, его заросли обрываются и открывают завораживающий вид на широкую гладь озера. Оно небольшое, но невероятно красивое. Сейчас в нем отражается яркая небесная лазурь, кроны деревьев, отзвуки птичьих трелей, плывущая вдалеке утиная стайка и я почти физически ощущаю, как меня наполняют покой и умиротворение.

Подбегаю к Акиму и шепчу:

– Спасибо, что согласился приехать! Здесь так красиво!

Он сухо кивает и велит проходить в дом, обещая, что сам занесет в нашу комнату все сумки.

Поднимаюсь по лестнице, захожу внутрь и попадаю прямиком в просторный холл. В центре его стоит празднично накрытый стол, за которым уже устроились незнакомые мне люди: и взрослые, и дети. Все, как один уставились на меня, а я на них. Растерянно здороваюсь.

От стола немедленно отделяется Алена, одетая в белое платье-футляр. Она с сияющей, ласковой улыбкой приветствует меня словами: «А вот и наша Катенька! Ну, наконец-то!» Обнимает и тянет к столу. Что-то лепечу про не распакованные вещи, и как раз в этот момент заходит Аким. Он обнимает мать, подошедшего уже к нам отца, улыбаясь и бормоча поздравления.

Мы поднимаемся на второй этаж, оставляем сумки в полупустой комнате и присоединяемся к застолью. Я устраиваюсь на стул между Акимом и Верой, женой Матвея, старшего сына Воронцовых.

У Веры, дородной, но приятной молодой женщины, двое детей пяти и трех лет: спокойный молчун Витя и непоседливая болтушка Варя. В светло-карих Вериных глазах затаилась вселенская усталость. Из общения с ней узнаю, что трехлетняя дочка плохо спит по ночам, до сих пор прибегая в кровать к родителям, когда ей вздумается. Бывает, и по несколько раз за ночь.

По другую сторону от детей вижу мрачного мужчину, заметно старше Акима. Резкие черты лица, слегка напоминающие черты мужа, такой же темный цвет волос подсказывают, что это его брат Матвей. Наши взгляды случайно пересекаются. В его зрачках – злость. Он даже не смотрит, а кромсает людей глазами.

Решаю для себя, что это реакция на недосып! Я, когда не высплюсь, тоже делаюсь мегерой! Пора им уже свою Варечку отучать от совместного сна! Вот, когда у нас с Акимом родится ребенок... На этой крамольной мысли резко себя одергиваю. Мечтать в моей ситуации, строить планы на будущее – непозволительная роскошь!

Кроме семьи Матвея, вижу за столом еще одного брата – девятнадцатилетнего скромника Глеба, его девушку, симпатичную блондинку, троих мужчин постарше и одну женщину – видимо, это дяди и тетя Акима.

Стол густо заставлен крепкими напитками, которые гостеприимные хозяева то и дело пытаются подлить в мой бокал. Звучат торжественные, шутливые тосты – все вперемешку, но я отказываюсь от алкоголя, заполняя свой бокал детским клюквенным морсом, сильно разбавленным водой. Во-первых, не хочу терять ясность в голове. В моей неоднозначной ситуации это чревато нечаянными обмолвками. А, во-вторых, с недавних пор шампанское у меня ассоциируется со смертью. Алкоголь меня теперь ни капельки не прельщает.

На шестом или седьмом тосте вновь поднимаю свой бокал с ягодным морсом, и Вера, вдруг понимающе прищурившись, громко шепчет:

– Все с тобой ясно! Вы пока никому не рассказываете, чтобы не сглазить. И правильно делаете! Мы тоже о моей первой беременности три месяца никому не говорили!

По странной случайности, именно в этот момент воцаряется абсолютная, звенящая тишина, и ее шепот отчетливо слышен всем моим сотрапезникам.

Собираю на себе любопытные взгляды. Аким на меня не смотрит – опустошает свой бокал. Матвей, Верин муж, встает из-за стола и отправляется на выход. Ему за свою «тактичную» жену неловко стало? Краем глаза успеваю заметить, что он богатырски сложен – ощущение такое, что за моей спиной топает гора. Варечка звонко интересуется у мамы:

– А что значит «сгазить»? И что такое «бире-менать»?

Меня скручивает в тугой узел неловкости и смущения. Отчитываться о своей несуществующей беременности перед кампанией незнакомцев – нет уж, увольте! К тому же, я не собираюсь перетягивать внимание на себя – ведь юбилей здесь у других людей! Вскакиваю на ноги и произношу:

– А можно теперь мне сказать тост?

Гости доброжелательно кивают, кто-то даже ободряюще хлопает в ладоши. Говорю о том, что, хоть и недолго знакома с Аленой Григорьевной, но точно знаю: о такой заботливой, чуткой свекрови, как она, можно только мечтать. Я ее воспринимаю, как вторую маму и, как маму ее люблю. Отцу Акима я безмерно благодарно за то, что воспитал моего мужа настоящим мужчиной. Очень его за это ценю! Так выпьем же моих замечательных свекров, за ту невероятную любовь, которую они вложили в своих потомков и их семьи! Все дружно поднимают бокалы, а Алена пытается незаметно смахнуть слезу с щеки.

После этого тоста предлагаю Варе и Вите пойти поиграть. Вера с огромной признательностью провожает меня на второй этаж. Показывает комнату, обустроенную для детей и оставляет нас одних. Здесь много игрушек, столик для рисования, карандаши и прочее ребячье добро. С детьми чувствую себя непринужденно и легко, получаю кайф от их живой непосредственности. Внизу я была одна, чужачка среди незнакомцев, а здесь, в этой комнате – все свои! Чувствую, как начинаю расслабляться.

Где-то через пол часа смехотерапии в нашу комнату врывается Матвей. С тревогой смотрю на него. Неужели заявит, что детям пора спать? Время смешное - всего лишь восемь с хвостиком! Еще совсем рано, и нам так весело!