– Ненавижу это, - я обернулась к ней, а потом снова скользнула взглядом по смущенной Рите, у которой даже спина сгорбилась от моих слов, еще и появление Бондаренко, на которую она заглядывалась с уважением, прибило девушку, - но и кататься с теми, кто поджимает хвост, увидев соперницу, не хочу! Больше всего на свете не люблю трусов, хамов и дураков, особенно с деньгами!
– поднялась на ноги и кивнула Алине.
– Я готова, можем идти! А ты подумай над тем, что услышала!
– Рита не решилась поднять на меня глаза, и я грустно вздохнула, понимая, что еще не смогла к ней достучаться.

– Рожденный ползать, летать не может!
– с некоторым пренебрежением произнесла Алина, когда мы направились в сторону выхода.
– Хотя возможно, когда-нибудь она перестанет довольствоваться малым, научится рисковать и сможет постоять за себя! Она неплохая фигуристка, Жарова что-то увидела в ней.

Я ее заключение не комментировала, но мысленно согласилась. Не думаю, что я в праве осуждать чей жизненный выбор. Со своими проблемами бы разобраться, но то, что никому не позволю топтать мою точку зрения - стопроцентно.

– Кто у нас пятый?
– изменив философскую тему на более повседневную, поинтересовалась последним членом нашей сборной солянки - пора бы уже знать всех.

– Лиза Хворостина, она уже на льду, - коротко сообщила Алина, и мы вынырнули из коридора на яркий свет катка. Имя было до боли знакомым, но я до последнего не хотела верить в такое совпадение. Нет, всё же это правда!

Я смотрела на девушку, которая разминалась недалеко от бортика, и не верила своим глазам. Как тесен мир. В груди что-то начало сдавливать с такой силой, что я даже закашлялась, пытаясь при вдохе вобрать в себя как можно больше воздуха, чтобы избавиться от неприятного ощущения. Даже через сорок лет в огромной толпе я смогу её узнать, не прилагая особых усилий. Предателей не забывают, особенно если на протяжении многих лет они были твоими лучшими друзьями.

– Королёва, неужели это ты? Вот чудеса! Рада тебя видеть!
– жгучая брюнетка со смуглой кожей плавно подъехала к нам, как только разглядела меня. Я едва удержалась, чтобы с раздражением не передернуть плечами. Каждое её слово - сплошное лицемерие, на которое я больше никогда в жизни не поведусь. Пять лет назад я уже допустила ошибку, мне хватило - я привыкла наступать на грабли только один раз.

– Не ожидала тебя встретить!
– коротко в знак приветствия кивнула девушке, с которой бок о бок вставала на коньки в детстве.
– Вернулась?

– Да, - её очаровательная улыбка, скрывающая прогнившую душу, не обманет меня в очередной раз, - решила, что команда по синхронному катанию - хорошая возможность снова вернуться в свою страну. Устала выступать под чужим флагом!

Устала она, конечно. Мало кто знает, сколько её семья получила за то, чтобы девушка сменила место жительства. Покупать перспективных спортсменов никто не запрещает, и я бы даже порадовалась за неё, но то, как она подставила Ирину Владимировну, уйдя перед самым стартом юношеского Гран-При, было невозможно простить. Это не говоря уже о том, что она полностью уничтожила всё, что нас связывало: подговорила ребят в школе вскрыть мой шкафчик, где я хранила личный дневник, и прочитала вслух перед всеми десятки страниц. После этого в течение всего дня он ходил по рукам у старшеклассников, пока к директору, выслушав мою истерику по телефону, не приехал разбираться отец. Тогда я впервые без уважительной причины пропустила тренировку - раньше для меня не существовало никаких отговорок. Остановить мог только семейный врач, который угрожал повесить на дверь спальни амбарный замок, чтобы я не выходила из дома, когда зашкаливает температура. Страдала я сильно, заболела и сбросила несколько килограммов, но Лиза об этом, конечно, не знала - она улетела в солнечную Турцию. Отец же удивил заботой, принципиально забрал мои документы из школы в тот же день и сказал, что ноги моей там больше не будет. В моей жизни был только один день, когда я плакала сильнее, чем тогда - день, когда не стало мамы.

Только после её переезда я поняла, что наша дружба все эти годы была игрой в одни ворота и приносила мне больше беспокойства, чем радости. Проблемы Лизы были всегда важнее моих, её не волновали ни мои интересы, ни чувства, ни желания, а отношения строились только так, как удобно ей. Она вела себя эгоцентрично и требовала, чтобы я помогала ей, не давая ничего взамен, но и усилий моих Хворостина не ценила. Наихудшей была её токсичная привычка обсуждать всех за спиной, Лиза была жуткой сплетницей - и я не сомневалась, что и осталась таковой. К тому же, все мои успехи в спорте или в учебе она воспринимала в штыки, пытаясь снизить мою самооценку, постоянно критиковала, считая, что я её затмеваю, и воспринимала всё как соревнование.

Если бы у меня были близкие отношения с отцом, возможно, он посоветовал прекратить эту «дружбу» и всё закончилось бы прозаичнее, но тогда в моей жизни не было бы никакой драмы, которая так сильно повлияла меня, закаляя характер. В новой школе я начала притворяться абсолютно другим человеком - самодостаточной, уверенной в себе, немного высокомерной, той, которая не требует внимания других, а сама выбирает, кого им наделить. И это сработало, я действительно стала такой, но довериться кому-то вновь, когда ты обжёгся, стало трудно.

Прокрутив в голове события пятилетней давности, я вдруг поняла, что злости на бывшую подругу внутри не осталось. Слишком мелко.

– Ясно!
– кивнула я, заканчивая наш диалог и ступая на лёд. Теперь она для меня никто, и то, что мы будем несколько месяцев тренироваться вместе никак не изменит мое отношение к ней. Боковым зрением я заметила, как Алина внимательно вслушиваясь в наш разговор, посмотрела на меня, не понимая мою реакцию. Я не знала, стоит ли потом всё ей объяснить, и решила действовать по ситуации - если спросит, ничего скрывать не буду.