Первый испанец лежал на полу и лицо его было совершенно разбито. Оно было просто неузнаваемо. Все вокруг было в крови. Он шевелился и пытался встать, но ему это не удавалось. Он слепо шарил руками по полу…

«Как краб», — подумал я, глядя на него.

Герман стоял рядом со мной и, тяжело дыша, рассматривал свой кулак. Он был окровавлен…

Коридор все еще был девственно пуст. Никто не вышел из своих номеров. Никого не привлекли звуки борьбы и крики.

— Что это тут с вами случилось? — спросил Герман, отрывая взгляд своих белесых глаз от кулака и размазанной по нему крови.

— Это ваш номер? — он кивнул на дверь.

— Нет, — ответил я, тяжело дыша. Эстелла уже успела убежать в комнату. Я только заметил, что она оставила дверь приотворенной, значит хотела, чтобы я вновь вошел…

— А, вы были у дамы, — улыбнулся Герман понимающей улыбкой. — Вот почему вы голый. А я уж подумал, отчего это вы разгуливаете по отелю в голом виде.

Я промолчал. Ситуация и так была понятна.

— И пришел муж, да? — допытывался весело Герман. Я продолжал молчать. Все же он был моим спасителем. Если бы не он, меня могли бы тут убить. Или покалечить. Так что я испытывал чувство благодарности к этому неприятному человеку.

— Здорово вы его уложили, — сказал я вместо ответа, указывая на испанца, копошившегося на полу.

— Проклятый хулиган, — сказал Герман. — Хорошо, что я вовремя появился, — добавил он. Испанец ухитрился встать на четвереньки и теперь пытался подняться на ноги. Герман подошел к нему и остановился.

— Он хотел увести вашу даму? — усмехнулся он, глядя на меня.

— Ну, можно сказать, что да, — промямлил я, потому что должен же я был хоть что-то объяснить своему спасителю.

— Это очень нехорошо, — задумчиво сказал Герман. — Он понимает по-английски?

— Понимает, — кивнул я. — Мы с ним разговаривали.

— Ну ладно, — произнес Герман. Потом наклонился к испанцу, и сказал ему громко на ухо:

— Слушай меня, мучачо! Если ты еще раз тут появишься и станешь приставать к моему другу, я тебя убью… Я заставлю тебя подавиться собственными яйцами, понял, мучачо?

Тот в ответ пробормотал что-то невразумительное и выплюнул на пол осколки зубов.

Герман же в подтверждение своих слов, чтобы придать им больше веса, обошел парня сзади и размахнувшись ногой ударил того прямо в зад. Да так, что испанец вновь растянулся на полу и так закричал, что весь коридор огласился криками. Он вопил как ненормальный, не переставая…

— Удар в анус — это очень болезненно, — сказал с улыбкой Герман. — Ладно, я пошел. До свидания. А то сейчас кто-нибудь все же выглянет.

— Спасибо вам, — сказал я, хотя с трудом выдавил из себя эти слова. Герман производил на меня все более плохое впечатление…

— Не за что, — ответил он. — Как не помочь соотечественнику.

Потом он погано улыбнулся и, кивнув на дверь номера, где меня ждала Эстелла, добавил:

— И все же вы напрасно предпочли меня этой даме. У нас все могло бы быть так нежно… У вас такая замечательная попочка. Этакая симпатяжка, — с этими словами он вдруг ущипнул меня за голую ягодицу и засмеялся:

— Подумайте об этом, дружок… Я могу быть очень ласков…

«Ах ты, пидор», — хотел было уж я сказать ему в ответ, но сдержался. Нехорошо ссориться со своим спасителем только потому что он хочет тебя…

— Чем вы его ударили? — спросил я только на прощание. Лицо испанца было так разбито…

— Неважно, — ответил Герман, любезно улыбаясь. — Привет вашей даме. Если что — мой номер пятьсот восьмой. Пока.

Я вошел к Эстелле. Она сидела на кровати, и глаза ее были безумными.

— Кто это? — спросила она как только я появился.

— Это мой знакомый. Он тоже из России, — ответил я, и Эстелла заметно успокоилась.

— Может быть, ты расскажешь мне, что тут произошло и что это означало? — поинтересовался я, но женщина покачала головой:

— Нет, не расскажу. Извини меня за то, что это из-за меня ты втянулся в эту драку. Ты можешь сейчас уйти и больше не обращать на меня никакого внимания. Это я во всем виновата.

— Никуда я не уйду, — сказал я в ответ. Когда самое страшное уже позади, человек сразу смелеет.

— Я останусь с тобой. Вдруг они вернутся? — сказал я. — Хотя это сомнительно. Мой товарищ так поддал одному из них, что вряд ли они вернутся.

Эстелла посмотрела на меня и усмехнулась. Горько усмехнулась. Она хотела что-то сказать, но потом передумала. Промолчала.

— Мне было бы приятно, если бы ты остался, — сказала она наконец. — Только не проси меня рассказывать ничего. Все равно ты не поймешь, и помочь не сможешь. Ладно? Не будем говорить об этом.

— Не будем больше говорить об этом, — повторил я слова профессора Серебрякова из чеховского «Дяди Вани»…